Аспазия
Шрифт:
— Вы называете нас, ионийцев, любителями роскоши, — говорил Артемидор своим гостям, угощая их изысканными блюдами, — и, как я слышал, наши прелестные милезианки действительно опаснее для добродетели афинских мужей, чем милезийцы для афинских женщин.
Перикл улыбнулся.
— Но не забывайте, — продолжал Артемидор, — что мы, ионийцы, не только любим роскошь, а также поэзию и науки, и что наряду с прелестными женщинами у нас есть Геродот и сам Гомер.
— Всем известно, — отвечал Перикл, — что цветы эллинского духа нигде не распускаются так роскошно, как под горячим небом Азии.
На второй день Артемидор повел своих гостей в
Прелестная Теодота, как подруга Гиппоникоса, также была приглашена любезным Артемидором.
В обществе хозяина, Перикл, Гиппоникос и Теодота прогуливались между цветущими миртами, которые покрывали небольшую возвышенность. С лужаек представлялся прекрасный вид на город, на море и на острова, которые словно для защиты, прикрывают гавани Милета.
Артемидор приказал рабам, следовавшим за ними, застелить ковры и разбить палатку, чтобы отдохнуть и освежиться, послушать мягкие звуки лидийской флейты.
Рабы и рабыни Артемидора наполняли лес, как сирены, неожиданно появляющиеся из чащи и подающие путнику кубок с вином, или нимфы, предлагающие из рога изобилия цветы и спелые плоды. Маленькое озеро в середине рощи было оживлено фигурами всех эллинских морских богов; там и сям мелькали сказочные существа: полурыбы, полуженщины. Сирены лежали на скалах и вместе с Тритонами напевали тихие песни. Присутствовал даже мудрый Протей [32] , предсказывавший будущее желающим.
32
Протей — в древнегреческой мифологии — бог моря, обладавший даром прорицания и способностью принимать всевозможные образы и виды.
Перикл также подошел к нему и хотел услышать от него предсказание своей судьбы.
— Если понадобится, я сумею удержать тебя, — сказал он шутя, — чтобы ты приняв новый вид, не ускользнул от ответа.
Но он добровольно отвечал Периклу, и сказал следующее:
«Там где гнездится соловей, Где роскошно благоухают розы, Там благосклонные боги готовят тебе счастье, Держи только его крепче, о герой, Как держишь меня, мужественной рукою. Только будучи так удерживаемо Никогда не ускользнет бегущее».Перикл не понял, что хотел сказать Протей, но, когда он оглянулся на своих спутников, их не было. Он пошел дальше. Птицы, перепрыгивавшие с ветки на ветку, с дерева на дерево, увлекали его все глубже и глубже в лес. На ветвях сидели попугаи, кричавшие Периклу: «Здравствуй, радуйся! Иди!»
Но вскоре Периклу показалось, что вместо одной птицы он слышит целый хор соловьев в некотором отдалении; вместе с тем до него донесся сильный запах роз. Он должен был идти мимо цветущих кустов роз и, странное дело, ему казалось, что розовый запах смешивается с запахом индийских благоуханий.
Почти невольно, Перикл пошел по направлению пения. Он сделал это Машинально, совершенно забыв предсказание.
Там и сям, в полумраке рощи, вдали мелькали сквозь ветви яркого цвета птицы, прыгающие с ветки на ветку, словно составляя его свиту. Птицы вдруг замолкли и казалось лукаво глядели на него,
Он поспешно подошел, и в беседке увидал очаровательную сцену. Окруженная целой толпой прелестных детей, одетых в пурпур, с золотыми крылышками на спине, стояла женщина в ослепительно белом платье, подпоясанном золотым поясом, в венке из роз.
Перикл не мог хорошенько разглядеть лицо красавицы, как только он приблизился, маленькие боги любви с особенным усердием принялись украшать голову, грудь и всю фигуру женщины розовыми цветами, так что она почти исчезла под ними.
Перикл вспомнил о предании, что в этой роще часто появляется сама богиня Афродита и был готов принять за богиню эту покрытую розами красавицу.
Потом маленькие эроты со смехом бросились в разные стороны. Перикл вошел в беседку, из-под цветов раздавались мольбы пленницы об освобождении. Перикл откинул розы, покрывавшие лицо красавицы и увидел перед собой… Аспазию.
Первым чувством Перикла была безграничная радость, но через мгновение он уже стал задавать себе вопрос, каким образом стало возможным это неожиданное свидание? Но тут Аспазия поднялась, сбросила с себя розы и сказала своим мелодичным голосом:
— Знай, дорогой Перикл, что и я, также как Сократ, имею своего демона, который в решительные минуты шепчет мне не только чего я не должна, но и то, что я должна делать. Этот демон, как только пришло твое последнее письмо из Самоса, с известием о заключении мира и о том, что Теодота в Самосе, а также твоем предстоящем путешествии в Милет, заговорил во мне и приказал немедленно сесть на корабль и плыть в Самос, а, если тебя там уже нет, то в Милет. По всей вероятности, демон хотел доставить мне двойное счастье: увидеть снова Милет и быть вместе с тобою. Я приехала в Милет и обратилась к Артемидору. Я узнала о сюрпризах, которые прекрасная Теодота хотела приготовить тебе в роще Афродиты, но втайне сговорившись с Артемидором, взяла на себя ту роль, которую хотела разыграть Теодота.
— Для меня, — отвечал Перикл, — ты превратила в действительность предание о появлении в этой роще богини любви. Для меня ты богиня любви, богиня счастья и, прежде всего, позволь мне это прибавить, богиня неожиданностей…
— Разве счастье возможно без неожиданностей! — воскликнула Аспазия.
Нежный разговор еще долго продолжался в очаровательной беседке. Как все влюбленные, после долгой разлуки, у них было что сказать друг другу. Но когда поцелуи стали заменять слова и начало смеркаться, неожиданно появились эроты и хотели опутать новыми розовыми гирляндами также и Перикла.
— Берегись этих малюток, — сказала Аспазия. — Пора расстаться, твой путь длиннее — мой короче, Артемидор предоставил мне маленький домик в саду, в нескольких шагах отсюда. Я отправлюсь туда; ты же, мой дорогой Перикл, возвратись обратно к Артемидору, к твоему другу Гиппоникосу и прекрасной Теодоте, коринфянке с огненными глазами.
При этих словах Аспазии, боги любви разразились веселым громким смехом, еще более опутывая Перикла своими гирляндами.
На утро Перикл и Аспазия вышли из домика в саду Артемидора и пошли в рощу, еще покрытую утренней росой. Они сами походили на прекрасные цветы, освеженные блестящими каплями росы. Они поднялись на возвышение, с которого был виден город, море и залив.