Ассасин
Шрифт:
Внезапно Далиль остановился на середине моста и дал сопровождающим их охранникам уйти вперед.
– Я выпросил для тебя несколько дней для отдыха перед встречей с имамом – да благословит его Аллах! За это время ты должен собраться с силами и не выглядеть так, как сейчас. – В голосе Далиля Мартин уловил нотки жалости и брезгливости. И все же Далиль хорошо относился к своему лучшему ученику, ибо через миг сказал: – Запомни, Тень, от встречи с мудрым имамом, от того, как ты себя поведешь, зависит не только твоя жизнь, но и моя.
Ибо я заверил имама, что ты одумаешься.
– Я не подведу вас, учитель.
В голосе Мартина звучала благодарность. Он понимал, что сейчас слишком слаб, чтобы выдержать встречу с таким противником, как
За это время Мартин успел отдохнуть, немного подкрепиться и спокойно отоспаться в небольшом покое с овчинами в углу. После лежалой соломы и холодных камней, на которых он спал три месяца в подземелье, это показалось ему райским удобством. Три месяца! Находиться столько времени почти в могиле! Куда он еще, возможно, вернется, если поведет себя неосторожно, если вызовет у имама хотя бы малейшее подозрение.
По приказу Далиля пленника вымыли, отпарили в бане, сбрили его кишащие вшами волосы, подровняли бороду. Его тело сплошь было покрыто болячками и ранками от укусов крыс, но в Масиафе были хорошие лекари, и они тщательно обработали его кожу, а потом вверили рукам опытных массажистов. Мартин был худой, как бродячая кошка, но после полуголодного существования начал есть очень осторожно: сперва просто пил воду, ел фрукты и немного хлеба, потом позволил себе опорожнить пиалу с молоком, потом испробовал сыр местных коз, а через неделю даже решился отведать вареных яиц и лука. Чувствовать, как в тело возвращаются силы, было упоительно и приятно, так же как ощущать тепло, – в его комнате находился очаг, у которого он с удовольствием подолгу сидел, глядя на рдеющие уголья. Теперь пленник был одет в простую теплую одежду, но оружия ему, разумеется, не давали. И все это время его тщательнейшим образом охраняли молчаливые слуги имама.
А еще Мартин стал упорно тренироваться: приседал и отжимался, изгибался и завязывался узлом, заставлял тело вернуть гибкость, постоянно прыгал и крутился на месте, и в итоге через десять дней он уже мог подолгу ходить на руках, а затем стал совершать прыжки на стену и делать сальто. Его стражи не могли не заметить, что узник приходит в форму, и Мартин ждал, что вскоре его отведут к Старцу Горы. Но тот неожиданно появился сам.
Именно появился. Ибо однажды Мартин проснулся, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. И был еще запах – дивный аромат кофе из обжаренных зерен. А еще он ощутил головокружение, какое бывает, когда начинаешь курить гашиш. Мартин, не двигаясь, приоткрыл глаза. И увидел его.
У противоположной стены в открытом очаге горел огонь. Загораживая идущий от него свет, на разложенных подушках неподвижно и прямо сидел человек. Обычно Мартин спал чутко, он всегда просыпался, когда приходили стражники или лекари, но на этот раз не уловил ни единого звука. Петли, что ли, они предварительно смазали? Ведь Синан не мог материализоваться тут из воздуха.
Лицо Старца Горы оставалось в тени, так как он сидел спиной к огню, тогда как Мартин был ярко освещен.
Поэтому имам сразу заметил, что пленник проснулся. – Да пребудет с тобой мир и милость Аллаха, Тень.
Голос имама, едва слышный, был негромким и певучим, как у опытного проповедника.
Мартин тут же скатился с ложа и распластался на полу перед Синаном. Он старался сосредоточиться, но поневоле ощутил, как страх сочится потом из каждой его поры. И, следовательно, запах. Синан почувствует это и поймет, что пленник боится. И уже спокойнее Мартин отметил: «Это хорошо, пусть Синан знает о моем страхе».
Подобная рассудочная мысль помогла ему собраться, хотя он по-прежнему неподвижно лежал распростертым перед Старцем Горы.
– Поднимись, ради Аллаха!
– Я не смею.
– Я сам знаю, что ты смеешь, а что нет, Тень.
Синан был отважным человеком, у него не было телохранителей, и он не опасался прийти в одиночку к смутьяну, убившему в его крепости больше десятка опытных воинов. Он вообще ничего не боялся. Сирийские исмаилиты
Молчание затягивалось, и Мартин решился:
– Имам, дозволено ли мне молвить?
– Говори! И пусть слова твои будут приятны моему слуху.
Голос его был одновременно и хриплым, и мягким, но можно было легко представить, что он способен загудеть колоколом, если понадобится.
– Зачем вы продали меня еврею Ашеру бен Соломону, о, повелитель? Вы ведь знали, что я ничего не стою в его глазах.
– Я все знаю. Это ты не ведаешь, как дорого обошелся никейскому даяну. Он столько за тебя заплатил! К тому же обучить тебя и вернуть ему было нашим с ним уговором с того самого момента, как ты поступил на учение в Масиаф. Но тогда никто не знал, что ты станешь лучшим. Поэтому позже я хотел пересмотреть нашу договоренность с Ашером бен Соломоном, но он не захотел даже торговаться. И я знаю, что он не пожалел о вложенных в тебя динарах [69] . Ты прекрасно справлялся, он был очень доволен тобой… до того момента, как ты вдруг возжелал его дочь.
69
Динар – денежная единица в арабских странах.
Синан неожиданно рассмеялся. Странный это был смех – тихий и шуршащий, будто звук уползающей по камням змеи.
– Далиль всегда превозносил твой ум и смекалку, Тень, но ты оказался глуп, как всякий влюбленный. Посвататься к дочери еврея! Разве ты не понимал, что Ашер никогда на такое не пойдет? Ибо в детстве ты был крещен и в его глазах оставался назареянином, а нет ничего более разного и противоборствующего, чем эти две религии – христианство и иудаизм! У вас разные вероучения, обычаи, языки и календари. Когда у христиан пост – у евреев праздник, то, что едите вы, вызывает у них отторжение и наоборот. Евреи считают христиан нечистыми и опасаются, что даже очистительная сила их ритуалов может быть потеряна только потому, что к ним всего лишь приблизился пожиратель свинины. И это не считая того, что брачные узы между вами очень сурово наказываются обеими сторонами.
«Он старается, чтобы я окончательно возненавидел Ашера», – подумал Мартин. Будто такое было еще возможно! И все же Синану явно необходимо, чтобы проживший столько лет под влиянием Ашера бен Соломона Тень ни на миг не сомневался, что еврей его враг.
Мартин решился сказать:
– Но ведь я не христианин. Я никогда не молился в церквях, не носил на себе знак распятия, к тому же я готов был принять иудейство. Я так и сказал Ашеру.
– Тебе это сильно помогло? О, глупец, да если желаешь знать, Ашер всегда считал тебя только прирученным хищником, и он изначально условился, что, если ты не будешь покорен, он тут же вернет тебя в Масиаф. Я знал, что так и случится, знал, что однажды ты вернешься и станешь служить мне.