Ассасин
Шрифт:
По ходу рассказа чувство восхищения внутри меня росло — как легко и просто сидящий напротив меня человек нашел верный подход к виранцу, предложив то, о чем тот больше всего мечтал. Он играючи воплотил мечты Антонио в жизнь, заслужив тем самым бесконечное доверие и преданность повара.
Завершив рассказ, а заодно и завтрак, Рен поставил стакан с гранатовым соком на стол и посмотрел на часы:
— Через час я должен быть на встрече. Я отвезу тебя домой.
— Конечно. Спасибо за прекрасный завтрак. Без прикрас лучший в моей жизни. — Я улыбнулась и поднялась со стула. —
— Обязательно. Пойдем? — Рен тоже поднялся.
Ступая по мягкой зеленой траве, мы вернулись на тропинку, ведущую к дому, и вошли в прохладный холл гостиной.
Уже в кабинете Рен подошел к шкафу, отыскал тюбик с мазью и протянул его мне.
— Используй ее перед сном в течение трех или четырех дней, больше не нужно.
— Хорошо, спасибо.
Пока я крутила в руках мазь, телефон в его кармане зазвонил. Прежде чем ответить, Рен бросил взгляд на номер звонившего и нахмурился.
— Да, Джек.
Человек на том конце что-то произнес.
— Хорошо, я посмотрю все данные через час. Спасибо, что сделал это. Если мне понадобится что-то еще, я перезвоню.
Рен положил трубку и посмотрел на меня. Взгляд его снова стал серьезным, а лицо непроницаемым.
— Нам нужно поторопиться.
— Конечно.
Оттого, что я снова вижу перед собой прежнего неприступного Рена, беззаботное и счастливое настроение тихонько и безвозвратно испарилось. Уходить отчаянно не хотелось, но я понимала, что выбора у меня нет. А ведь мы так хорошо провели это утро! Я впервые увидела его лицо смеющимся и наконец узнала его имя — сделала первый шаг через невидимую линию и почувствовала протянутую навстречу руку. Пусть ненадолго.
Мятое вечернее платье висело на стуле, я поддела его пальцем и вздохнула:
— Можно мне поехать в твоей одежде? Я верну потом…
— Конечно. Можешь не возвращать.
От этих слов кольнуло сердце. Стараясь не выказать эмоций, я отвернулась.
Рен проверил автоответчик и взял со стола ключи от машины.
— Готова?
— Да.
Мы вышли в коридор.
Почти всю обратную дорогу Рен молчал.
Тишина тяготила меня, поэтому я время от времени делала осторожные попытки завязать разговор, но собеседник отгородился невидимой стеной и ушел в свои мысли. Когда до моего дома осталось несколько минут езды, а желание нарушить молчание стало непреодолимым, я выбрала наиболее безопасную тему и осторожно спросила:
— А Антонио до сих пор экспериментирует с блюдами?
— Да. — Взгляд водителя не отрывался от дороги. — Он постоянно участвует в различных конкурсах и почти всегда выигрывает. Ему часто предлагают работу одну лучше другой, но он отказывается. Я рад.
— Я тоже, — зачем-то согласилась я, и в кабине снова повисла тишина.
Мы притормозили на светофоре. Пробегая взглядом по автомобилям, стоящим по соседству, я вдруг увидела один, на который тут же, не сдержав радости, указала Рену:
— Смотри!
Он повернул голову и проследил взглядом в нужном направлении.
— Что?
— Это
— Вижу.
— Только это «G4», а я всю жизнь мечтала иметь «G6».
— Хороший выбор.
Мне показалось, что Рен отвечает автоматически, оставаясь при этом глубоко в своих мыслях. Через секунду он уже не смотрел на «Мустанг», и я со вздохом проводила взглядом красивые обтекаемые формы несбывшегося для меня автомобиля.
Мысли незаметно вернулись к последнему разговору со служащим из автосалона.
«К сожалению, корабль задерживается. Автомобили этой серии появятся не раньше, чем через две недели. И то если погода не подведет».
Я вздохнула. Придется сходить к ним через две недели, и, может быть, на этот раз мне повезет.
Когда впереди показался мой дом, я напряглась.
«Сейчас мне придется выйти из машины, и Рен снова уедет».
В голове с сумасшедшей скоростью замелькали мысли — как мне спросить, увидимся ли мы вновь? Как не выглядеть при этой навязчивой и жалкой? Ведь если не останется ни одной связующей нас ниточки, мое настроение вновь испортится и на этот раз сползет не до мрачного, а до настоящей хандры.
«Думай, думай, думай…» — твердила я себе, пока авто Рена маневрировало во дворе.
Но голова, как назло, оставалась совершенно пустой — навалившийся страх мешал связно мыслить.
Мы остановились. Рен заглушил двигатель и повернулся ко мне. Застыв от напряжения, я продолжала буравить взглядом лобовое стекло.
— Элли…
— У-м?
— Посмотри на меня.
Я нехотя повернулась.
— Ты решила задушить свою сумку?
— Что?
Я опустила взгляд на руки — действительно, мои пальцы сжимали мягкую кожу так сильно, что та превратилась в гармошку.
— Я просто… — Неспособная продолжить, я растерянно смотрела на Рена и пыталась подыскать правильные слова. — Я хотела тебя спросить…
Темные брови приподнялись.
— Спрашивай.
— Мы… еще увидимся?
Задавая этот вопрос, я снова «задушила» сумочку.
Водитель сначала перевел взгляд на мои побелевшие от напряжения пальцы, затем посмотрел в глаза.
«Я жалкая, жалкая».
Молчание длилось так долго, что я перестала различать окружающие меня предметы — выйди я в таком состоянии на улицу, и тут же врезалась бы в столб. Голова звенела от пустоты, и только единственная мысль, словно заведенная пластинка, продолжала кружить и кружить без остановки.
«Не откажи. Пожалуйста, не откажи».
Прежде чем в салоне снова раздался голос, прошла целая вечность.
— Да. Завтра. Я заеду за тобой вечером.
Мир тут же расцвел яркими красками, а от накатившего облегчения сердце пустилось в легкий и веселый галоп.
— Завтра? Вечером?
— Да. В восемь.
— Хорошо, я буду ждать.
«Очень-очень ждать!»
Чтобы не спугнуть улыбнувшуюся мне удачу, я не вышла — вывалилась из машины, сбежала из нее. Почти лопаясь от счастья, взбежала по ступеням крыльца и обернулась, чтобы проводить взглядом отъезжающий черный автомобиль.