Assassin's Creed. Единство
Шрифт:
В общем, та наша стычка с Валери кончилась тем, что вместо аплодисментов она получила синяк под глазом и расквашенный нос. И случилось это, когда я находилась, так сказать, под наблюдением. Мне назначили испытательный срок за мелкую выходку во время обеда, учиненную месяц назад. Но был здесь и один отличительный момент: директриса заявила, что ее терпение кончилось. «Я по горло сыта вашими выкрутасами, Элиза Де Ла Серр, – заявила она. – Да, мадемуазель, сыта по горло».
Как всегда, она завела разговор об исключении. Но я была уверена: в этот раз дело не ограничится словами. Когда мадам Левен сообщила,
Но мне было все равно.
Я хочу сказать, мне и сейчас все равно. Начинай свои пакости, Левен. И ты, отец, осуществи самые худшие из своих угроз. В какой бы круг ада вы меня ни запихнули, он не будет хуже того, в котором я нахожусь сейчас.
– Я получила письмо из Версаля, – сказала директриса. – Ваш отец направляет поверенного, поручив ему разобраться с вами.
До сих пор я смотрела в окно. Мои глаза свободно перемещались за пределы стен Королевского двора, туда, где я жаждала оказаться. Однако услышанное заставило меня повернуться к директрисе. У мадам Левен было узкое сморщенное лицо и холодные глаза, спрятанные за стеклами очков.
– Поверенного? – переспросила я.
– Да. И, как явствует из письма, ему дано задание внушить вам толику здравомыслия.
Я задумалась. «Поверенный. Отец даже не поедет сам». Возможно, он решил меня изолировать. Эта мысль меня изрядно ужаснула. Мой отец – один из трех человек во всем мире, кого я по-настоящему любила и кому доверяла, – решил отгородиться от меня. Я ошиблась. Есть круг ада, что хуже нынешнего, и меня туда бросят.
Мадам Левен продолжала злорадствовать:
– Да. Похоже, ваш отец слишком занят для подобных дел. Это вынуждает его отправить сюда поверенного. А возможно, Элиза, вы не так много для него значите, как вы себе воображали.
Я угрюмо посмотрела на директрису, на мгновение представив себе, как перемахиваю через стол и сгоняю эту ухмылку с ее физиономии.
– Поверенный желает встретиться с вами наедине, – сказала она.
Мы оба понимали смысл сказанного. Это означало, что меня подвергнут наказанию. В данном случае – телесному.
– Думаю, вы все равно будете подслушивать за дверью, – не удержалась я.
Директриса поджала губы. Ледяные глаза сверкнули.
– Мне будет радостно сознавать, что настал миг расплаты за годы вашего отвратительного, дерзкого поведения. В этом, мадемуазель Де Ла Серр, можете не сомневаться.
21 января 1788 г
И вот настал день приезда поверенного моего отца. Всю неделю до его появления я старалась не наделать новых бед. Девицы считали, что я вела себя тише обычного. Некоторые даже спрашивали, когда вернется «прежняя Элиза». В основном все радовались тому, что меня наконец-то удалось обуздать. Но это мы еще посмотрим.
На самом деле, я готовилась к предстоящей встрече, умственно и телесно. Поверенный отца, скорее всего, будет рассчитывать на мою робость и уступчивость. Он полагает, что встретит здесь испуганную отроковицу, которую всерьез ужасает перспектива исключения и потому она с радостью
Меня позвали в кабинет директрисы и велели ждать. Я повиновалась, в руках сжимая сумочку, в которой лежала подкова. Ее я «позаимствовала», сняв с двери спальни. Прежде она ни разу не принесла мне удачи. Сейчас у нее был шанс исправить положение.
Через какое-то время со стороны вестибюля послышались голоса. Льстивый, подобострастный голос мадам Левен. Она приветствовала поверенного отца, сообщив, что виновная находится у нее в кабинете и ждет заслуженных наказаний. Ей ответил низкий, раскатистый голос:
– Благодарю вас, мадам.
Я зажала рот, чтобы не вскрикнуть, потому что мгновенно узнала этот голос. И все равно почувствовала некоторую оторопь, когда дверь открылась и в кабинет вошел мистер Уэзеролл.
Он плотно закрыл за собой дверь. Я бросилась к нему и чуть не задушила в объятиях. Меня переполняли чувства. Я не смогла сдержать слезы и разрыдалась на груди англичанина. Мои плечи тяжело вздымались. Я всхлипывала, давая волю эмоциям. Поверьте, никогда еще чье-либо появление не вызывало у меня столько радости.
Так мы стояли некоторое время. Я беззвучно рыдала на груди своего защитника, пока наконец не взяла себя в руки. Затем мистер Уэзеролл отстранил меня на расстояние руки. Пристально глядя мне в глаза, он поднес палец к губам, затем расстегнул и снял камзол. Камзол он повесил на крюк возле двери с таким расчетом, чтобы загородить замочную скважину.
– На вашем месте, мадемуазель, я бы плакал горючими слезами. Вы настолько рассердили вашего отца, что он не пожелал приехать сюда сам. Мне не хватит красноречия, чтобы описать его гнев и ярость. Словом, он послал сюда меня – вашего гувернера, – мистер Уэзеролл мне подмигнул, – чтобы я вместо него подверг вас заслуженному наказанию. Но вначале вы напишете отцу покаянное письмо, в котором покорнейшим образом испросите прощения. А затем я подвергну вас наказанию, и оно, как вы уже догадываетесь, будет самым суровым из всех, что выпадали на вашу долю.
Мистер Уэзеролл повел меня в другой конец кабинета, где стояла школьная парта. Я уселась за нее, положила перед собой лист бумаги, взяла перо и сняла крышку с чернильницы. Эта маскировка предназначалась для директрисы, если она под каким-нибудь предлогом явится в кабинет. Затем мистер Уэзеролл пододвинул к парте стул, уперся локтями в ее поверхность и выразительно посмотрел на меня.
– Как я рада вас видеть, – призналась я шепотом.
– Не скажу, что это меня удивляет, – с усмешкой так же тихо ответил он. – Ты наверняка ждала, что с тебя семь шкур спустят.
– Как раз наоборот. Я бы не дала себя обидеть, – сказала я, раскрыв сумочку и показав ему подкову.
Англичанин нахмурился.
– А что бы было потом, Элиза? – сердито прошептал он, подкрепляя слова выразительным жестом. – Все идет к тому, что тебя исключат из Королевского дома. Твое образование и вступление в орден отложатся на неопределенное время. И твое восхождение к званию великого магистра – тоже. Чего ты хочешь добиться таким поведением?
– А знаете, мне все равно, – ответила я.