Ассирийская рукопись
Шрифт:
У меня невольно сжимаются кулаки. Я начинаю обстоятельно все рассказывать. Но о лицах, пославших меня в Ленинград, и о самом поручении не упоминаю. Представляю все дело как исключительно личную попытку, связанную с поездкой в отпуск.
Он слушает напряженно. Задумывается, когда я заканчиваю.
— Может быть, — осторожно соглашается старик. — От Максакова станет! Уголовщина раньше была делом обычным. Пустые площади продавали, — улыбается он. — Бывало, подсыпят золото в контрольные шурфы и продадут! Не то, что тетрадь
— А теперь, — окрыляюсь я его словами, — из ненависти к революции и подавно устроят!
— Не был ли этот Максаков в деле у Рудакова? — продолжает старик. — Как будто бы оба они из Ленинграда?.. Возможно, от Рудакова он и знал о богатстве Буринды. А о плане ему могли сообщить сотрудники вашей конторы. Ведь так?..
Я молча киваю головой.
— Положение, конечно, нелепое. У вас есть план, но нет описания, а у Максакова — какие-то сведения, но нет плана! И обе стороны бессильны...
Старик разводит руками, думает, а потом вдруг озабоченно предостерегает меня:
— Но вы рискуете. И серьезно рискуете, милый! Утайку документа Максаков представит как попытку сорвать у него работу...
— Пусть представляет, — упорствую я.
— Срыв его работы, понимаете сами, это срыв золотой программы. Придравшись к случаю, он недодаст государству металла, а виновником выставит вас...
— Мошеннику не поверят.
— Раньше попробуйте доказать. А он, несомненно, всю эту историю объяснит как кражу, совершенную вами в собственных интересах!.. Только горячиться не стоит, — удерживает он мое порывистое движение и добро смотрит поверх очков. — У вас в Ленинграде знакомые есть?..
— Ни души!
— Тогда я дам вам письмо к приятелю моему, доктору Корневу. Он очень хороший человек и во многом вам сможет помочь. Про меня расскажете... Разве в тамошний трест вам зайти? Попробуйте — вдруг рудаковские материалы найдете? Тогда сообщите, мы все оформим... Кстати, этот Максаков тоже интересовался ленинградским трестом...
На прощание этот добрый человек с серебряной головою крепко жмет мне руку..
Я бегу на вокзал...
Глава вторая
— Сказано вам, никаких Рудаковых здесь нет! Дом этот куплен машинотрестом, и живут в нем только наши сотрудники!
С этими словами человек в полушубке звонко захлопывает передо мною дверь...
Я спускаюсь по лестнице медленными шагами... Все еще не верится. Нет — и все! Уж слишком просто. Стоило ли приезжать, чтобы пламенное мое устремление, прочертившее тысячи километров пути, тупо расплюснулось о захлопнутую дверь!
Впереди пустота широкой и снежной улицы с одинокими пешеходами... Рассматривать город у меня нет желания.
Сегодня утром, при выходе из вагона, я думал о том, что могу не найти Рудаковых. И эта мысль ударила по нервам настоящим страхом. Именно сегодня, когда я стоял
Теперь для меня перестали звучать даже самые ощущения новизны Ленинграда.
И надо же, чтобы главный опорный мой пункт — рудаковский адрес — первым же лопнул, как мыльный пузырь!
Но нет! У меня остаются еще две зацепки. Я не сдамся без боя!..
Я направляюсь к первой зацепке — в адресный стол. По дороге льнут ко мне впечатления. Только дразнят сейчас и мешают. Тревога моя растет.
В людном и грязном зале адресного стола меня удивляют барабаны за барьером. Они набиты карточками бесконечных горожан. Весь город собран сюда — отвлеченный, спрессованный в пачки, статистически обработанный город.
С волнением я заполняю бланк. Жду. Барабаны кажутся колесами лотереи, а себя я начинаю чувствовать рискнувшим на большую ставку игроком... Как много могу я выиграть! Улыбнется мне фарт, и опять я счастливый путник в страну чудес!..
Проходит пятнадцать минут... Я проиграл. На бланке отметка, что Рудаковы в Ленинграде не числятся.
Что же мне делать? Спорить, но с кем?..
Я смотрю на часы. Служебное время еще не вышло. Отправляюсь в последний поход, искать последнюю зацепку. Иду в трест.
По мрачной, затоптанной лестнице поднимаюсь я к освещенной площадке. Рядом с дверью висит доска, на ней — расписание комнат.
На минуту задумываюсь — куда идти? Выбираю № 16. Это плановый отдел. Там я подхожу к горбатенькому человечку, еле видному из-за зеленой конторки.
Горбатенький пишет, высовывая кончик языка. На желтом лице его недовольная гримаса.
— Нет ли у вас в архиве каких-нибудь материалов по приискам бывшего золотопромышленника Рудакова? — робко спрашиваю я.
— Я же вчера вам сказал, что нет! — раздраженно отрезает горбатый, даже не взглянув на меня.
— Это ошибка. Я приехал только сегодня утром...
Горбатый вскидывает голову и смотрит на меня подозрительно. Потом он слезает с табуретки и быстро ковыляет к двери.
— Подождите немного, я справлюсь...
Во мне опять оживает тепло надежды, и в окна начинает заглядывать Ленинград.
Горбуна мне приходится ждать очень долго. Возвращается он в сопровождении какого-то рыжего человека, который сразу задает мне вопрос:
— Как ваша фамилия, товарищ?
Когда дело идет о документах по золотой промышленности, такой вопрос уместен, поэтому я доверчиво называю свою фамилию.
Записав ее в блокнот, рыжий убедительно говорит:
— В архиве что-то, как будто, есть. Мы попросим вас еще подождать...
Я, конечно, соглашаюсь и с благодарностью смотрю ему вслед. И вдруг цепенею... Когда рыжий выходит в коридор, перед дверью мелькает знакомое лицо. Он поспешно скрывается во мгле коридора. Но глаза мои фотографируют его моментально...