Астарта 2. Суд Проклятых
Шрифт:
Гастон, не мигая, смотрел своим фирменным холодным взглядом светлых глаз на тяжело дышащего Авеля. Который, осмотревшись и не обнаружив ни одного кресла, кроме занятого Ле Роем, пожал плечами, вытащил из набедренного кармана своего комбинезона быстрорастущий походный стул, и бросил его на карминово-красное покрытие пола. Стул пискнул, раскрываясь в ажурную металлорганическую конструкцию, немедленно прогнувшуюся под немалым весом тела Гаррисона.
С удовольствием вздохнув, тот вытянул из очередного кармана тонкую фляжку и сигару с автоприкуривателем, но, бросив осторожный взгляд в сторону своего непосредственного начальника, оставил только ёмкость. По залу поплыл тяжёлый аромат
– Авель, Авель… – Ле Рой говорил тихо, спокойным тоном, легонько двигая тонкими пальцами по лакированной поверхности кресла, в котором ждал появления своего порученца. – Успокойся, выпей, можешь даже закурить, пожарную систему я отключил… И связно расскажи, что случилось, и почему нам надо кого-то убивать?
Гаррисон, кивнув, зажёг сигару поворотом золотистого колечка, и затянулся, словно это была обычная самокрутка.
– Я только что с орбиты, там такая свалка… – выдыхая синеватые клубы к высокому потолку, произнёс он, расслабляя сведённые мыщцы мощных челюстей. – Флот протекторов ещё не убыл, торгаши толкутся у уцелевших станций, а три сектора финиша закрыты для приёма кораблей. Ад, мат и шоколад!
Гастон чихнул, и поднёс к лицу осмотический платок-фильтр. С его аллергией на табак разрешать курить было несколько неосмотрительно, но так Авель действительно быстрее успокаивался, и начинал не только делать, но ещё и думать при этом.
– А где мой виски? Ты же обещал… – обиженно спросил Гаррисон.
– А, да… Действительно… – Ле Рой щёлкнул ногтем по подлокотнику. – Вот, прошу…
Сервис-автомат вырастил у стула Авеля столик с бутылкой чёрного виски «Марс Уолкер» двадцатилетней выдержки и одним тяжёлым бокалом, на что тот хмыкнул и улыбнулся, мол, «ладно, и так сойдёт».
– Я неделю проторчал на нашей станции радарного контроля, которая совсем не станция, и уж точно не радарная… Пытался добиться чего-то вразумительного от наших друзей с Той Стороны. – Гаррисон отхлебнул из бокала раз, другой… И налил заново. – Они нынче особо невразумительны, и со связью тоже непорядок.
– Бури на Солнце, – не мигнув, соврал канцлер, подавляя волну недовольства внутри себя. Авеля надо было пережить, как стихийное бедствие. «Интересно, у него есть друзья? Девушка? Или обходится случайными связями? – подумал Ле Рой, но даже не обратился к личному делу секретаря. Оно было совершенно чистым и пустым, как мысли пьяного шахтёра Пояса астероидов в пятницу. – Не могу его представить в обществе…»
– Да? А вроде чисто всё было… – Гаррисон приподнял уголки губ, показывая, что шутку понял, и перешёл к делу. – Они потеряли Посланника, сигнал от его разума, или что они там в тела засовывают. Вместо него – какая-то неясная хрень, от которой Те просто писают плавиковой кислотой.
Внутри тех людей и искинов Марса, что были допущены к высочайшей тайне, много десятков лет не утихали споры, кем же являются их загадочные спонсоры, которых называли «Те», «Третья Сила» или «Та Сторона». С момента первого контакта на заброшенном посту дальнего обнаружения, болтающемся между Поясом и орбитой Юпитера, и до сегодняшнего дня участники «Клуба Трёхсот» создали, развили и успели отвергнуть тысячи разнообразных теорий о том, кто такие «Те», что им, собственно, надо, и за коим чёртом они предложили сотрудничество именно Гвидо фон Лашвицу, марсианину и главе Сопротивления…
Сегодня в тайну были посвящены и сепаратисты, и лоялисты, и даже некоторые высокопоставленные чиновники Протектората имели доступ к информации о «Той Стороне». Неполный, в форме предоставления иной техники, но тем не менее.
Увы, никто и никогда, даже сам легендарный Гвидо, не видел ни одного
Потому спектр крепких выражений, которыми поминали загадочных потусторонних помощников, был очень широким – сложно правильно оскорбить того, о ком не знаешь ничего… А оскорблять хотелось часто, и громко. Уже много лет Клуб выпрашивал у Тех не просто аппаратуру и технику, но технологии её создания, пусть и упрощённые. Так сказать, «лицензированные». Принципиальная невоспроизводимость и конструктивно заложенное ограниченное количество рабочих циклов бесило инженеров и руководство «Клуба Трёхсот» до крайности и апоплексических ударов. Сложно радоваться сверхмощной пушке, способной стрелять тахионами на расстояние в триста световых и на время в пять тысячелетий, если у неё ресурс – три выстрела, а стоимость, если перевести в кредитные единицы закачанную в порталы энергию и переброшенные туда же минералы – как у тяжёлого крейсера…
– Прискорбно… – протянул Гастон, проверяя полировку ногтей. Взбив кружева манжет, он спросил: – Какие грузы они просили на обмен в текущем периоде?
– Апельсины с австралийских плантаций, триста тонн, тысячу комплектов органов брюшной полости Homo sapiens sapiens, автомобиль «Роллс-Ройс» модели «Альфа-три», 2134 года выпуска, пятнадцать киберов-«землероек»… – на мгновение закатил глаза Авель. – С Ганимедом я уже поговорил, думаю, там участятся несчастные случаи на шахтах и в рабочих лагерях. Автомобили имеются на Земле, не проблема. Апельсины – тоже.
– Киберы? – Гастон удивлённо двинул бровью. – Зачем им наши «землеройки»? Их машины совершеннее на порядок.
– Э-э… Шеф, – замялся Гаррисон, – им нужны не обычные железки, а прошедшие Лабиринт… Вот это – проблема.
Ле Рой помрачнел, вспоминая текущие донесения из Цитадели. После серии взрывов в строю оставались всего несколько десятков киберов, из них половина – с выработанным ресурсом. Спешно готовились замена и пополнение состава, но процесс киборгизации и коррекции никогда быстрым не был… «Прекращать обслуживание Лабиринта никак нельзя, – подумал он, прокручивая потоки информации. – Иначе будет, как в две тысячи двести пятьдесят седьмом, когда погиб старый Гвидо, и вышли из строя половина энергосетей… Повторения того хаоса я лично не хочу. Слишком дорого».
– Да, Авель, ты прав… Друг мой, нам нужно, по меньшей мере, три недели, чтобы возместить потери техники Цитадели. И только тогда можно будет снять с дежурства текущие единицы, но не ранее, – канцлер прикинул список. – К сожалению, или к счастью, на этом объекте уже не осталось никого из особого списка. Последний погиб несколько дней назад, в «бутылке» карантина…
– Значит, три недели, так, – Гаррисон пригубил бокал, пыхтя сигарой. – Но остаётся посланник…
– Не остаётся. Тело исчезло во время теракта, который мы спишем на выброс Лабиринта, – Ле Рой почувствовал, как его окрыляет вдохновение. – Если они не фиксируют разума своего драгоценного посланца, значит, он мёртв. «Скорбим, сожалеем, приносим извинения, но Лабиринт – это Лабиринт, с ним не шутят… Ждём замену почившему в бою, как только запеленгуем подходящее тело».