Астральный летчик
Шрифт:
— Что вы придумали? Отстаньте! Кругом люди!
Алик тихо выматерился. «Песец» узнал его и сел:
— Вы живой?! Слава Богу. Я так за вас волновался.
Алик заткнул ему рот. Но их никто не заметил. Строй быстрым шагом уходил за угол корпуса. Алик отпустил «песца» и сказал мрачно:
— Сначала сдали меня чекистам, а потом забеспокоились?
«Песец» умоляюще сложил руки:
— Честное слово, я хотел вам помочь. Я думал — вы тоже наш. Я думал — они вас окрутили. Они страшные люди, Алик!
— Кто страшные люди?
— Они страшные люди, — повторил «песец». — Они убили Володю. В моем «мерсе». Оба вдребезги.
— А как вы-то
«Песец» ответил грустно:
— Они силой притащили меня сюда. Чтобы я им не мешал, Они меня предупредили: если я попытаюсь бежать… Но я не дурак, я и не пытаюсь…
«Песец» вдруг внимательно посмотрел на Алика:
— А вы?
— А я дурак, — зло ответил Алик.
«Песец» заволновался, схватил Алика за руку, зашептал:
— Если вам удастся… передайте нашим на Литейном, что я здесь…
— А вы думаете, «ваши» этого не знают?
В динамиках у главного корпуса запела труба:
Бери ложку, бери хлеб, собирайся на обед. Собирайся на обед!
«Песец» заволновался:
— Ужин! Я пошел. Меня хватятся! Здесь же концлагерь!
Алик схватил «песца» за руку:
— Стой! Ты первый нашел Андрюшу! Ты его во «Фрегат» отправил! Зачем?
«Песец» дернулся, Алик схватил его крепче, и «песец», глядя с тоской в сторону главного корпуса, стал быстро объяснять:
— Мне показалось, что он похож на Капитана. Просто показалось.
— Ты же сказал, что Капитана не видел никогда?
— Я фотографию его видел, — уныло признался «песец», — в офисе, у Марины, на рабочем столе под стеклом… маленькая такая фотография, вырезанная из большой. Там Капитан совсем молодой, в тельняшке, с гитарой… Ну просто вылитый Андрюша. Все! — вырвал руку «песец».— Если меня начнут искать, они и вас найдут! Все! Я пошел.
Уже у самой дорожки Алик догнал его, схватил за плечо:
— Стой! Ты видел Марину?
— Она здесь, — залепетал «песец», — здесь.
— Приведи ее сюда!
— Это невозможно. От нее не отходит Чен.
— Пусть придет, когда сможет. Передай — я жду ее у баркаса, на берегу. Передай!
Очевидно, лицо у Алика было зверским, «песец» испуганно затряс головой:
— Передам. Передам,— а потом попросил жеманно: — Ну отпустите. Мне больно. Мне пора…
Алик сплюнул и отпустил «песца». Но тот не ушел, сказал, затаенно улыбаясь:
— Вы поторопитесь, Алик…
— Куда?
— К вашему мальчику. Его хотят…
— К какому мальчику?
«Песец» побежал и крикнул уже с цементной дорожки:
— Его убить хотят! Поторопитесь!
Алик медленно вернулся к воронке, медленно натянул на себя тренировочный костюм с красными буквами на груди, напялил кроссовки на босу ногу. Было уже начало восьмого. Скоро Лева с «ебятками» вернутся в лабораторию. Алика хватятся, поднимут тревогу. Алик представил себе, как к воронке, раздирая кусты, жарко дыша, оскалив клыки, со всех сторон рвутся черные собаки. И встал. На крыше главного корпуса автоматчик пересчитал «ебяток» и повел их к выходу на чердак. У подъезда урчал зеленый лабораторский грузовичок. «Неужели все? — с тоской подумал Алик. — Неужели закончились три часа моей свободы?» И тут же понял, что никакой свободы и не было. За эти три часа он еще больше повязал себя чужими проблемами. Вернее, проблемой одного человека. Жизни Светланы, Марины и Андрюши теперь целиком зависели только от Василия. А жизнь Василия еще зависела от него… Пока тот не проснулся! Алик нехотя начал выбираться из воронки. Оступился
«Ебятки» уже сидели в кузове грузовичка. У кабины Лева разговаривал о чем-то с Георгием Аркадьевичем. Лева прикладывал волосатые пальцы к красным буквам на груди, оправдывался. Георгий Аркадьевич, набычив лысую голову, тяжело глядел на него. Алик остановился за его спиной. Лева захохотал:
— Что за дела?! Что за гвалт?! Что за шум в синагоге?! Вот же он, собственной персоной!
«Папа» обернулся, мрачно зыркнул на Алика и опять повернулся к Леве:
— Твое счастье, что он нашелся. Сидеть бы тебе в карцере, Лев Наумович. На хлебе и воде.
Лева только рукой махнул:
— Бросьте ваши дурацкие шутки, герр Мюллер. Весь этот ваш образцовый концлагерь для элиты. Дело надо делать! А дело сделано. АУТ к работе готов. Ауфвидерзейн!
Лева открыл дверцу кабины и пропустил первым Алика. Вместе они еле уместились на узеньком сиденье рядом с водителем. Грузовичок чихнул и лихо развернулся среди шикарных лимузинов. Лева шептал на ухо Алику:
— Шарфюрер проснулся. Тебя хватился. Весь лагерь на уши ставит!
Уже в сумерках они подъехали к лаборатории. На фоне черных ворот белели два неподвижных пятна. Алик узнал Никиту и доктора в белых халатах. Не дожидаясь, пока охранник откроет ворота, Никита бросился к кабине:
— Алик, ты с ума сошел! Ты бросил больного! Иди скорей! Он волнуется. Ему плохо!
Через Левины колени Алик стал перелезать к открытой двери, придерживая за спиной пистолет. Лева шепнул ему на прощание:
— Усыпи ты его навсегда!
По узкой, полутемной уже лестнице Никита, доктор и Алик гуськом поднялись на второй этаж. На дежурном столике у палаты горела лампа. Освещала автомат «узи» на столе. Из-за столика встал им навстречу могучий охранник. Но они прошли мимо палаты по коридору. В самом конце коридора у окна Никита остановился. Вздохнул у обитых кожей дверей. На дверях еще с прежних времен сохранилась красная стеклянная табличка. На ней золотом было написано: «ЛЮКС А». Значит, в этом потайном особнячке, в этом «рае в раю» были еще и люксы. Никита осторожно постучал ладонью в обитую дверь. Не дождавшись ответа, приоткрыл ее:
— Он здесь, Василий Иванович.
— Алик,— после паузы позвал слабый голос из дверей.
Никита плечом толкнул Алика, и тот шагнул в темноту. Услышал, как за спиной осторожно прикрыл за ним мягкую дверь Никита.
Комната была пуста и темна, только на письменном столе горела настольная лампа, освещала маленький двухмачтовый парусный кораблик на месте письменного прибора.
— Алик, — опять позвал голос из темноты.
Алик шагнул на голос, шаг, потом другой и, когда глаза привыкли к темноте, увидел Василия. Тот сидел в углу мягкого дивана в вылинявшей тельняшке. Перед ним на журнальном столике стояла початая бутылка водки и грубо вскрытая банка судака в томате.