Астрофобия
Шрифт:
Личек привык плести интриги в условиях административных станций. Ему понадобится время, чтобы освоиться на «Виа Феррате». И если за это время он наделает достаточно ошибок, сам отправится унитазы чинить!
Но пока Мире предстояло потерпеть. Она делала вид, будто назначение ее больше не задевает, только так она могла не радовать Личека лишний раз.
Заключенных доставили на станцию на следующий день, прямо перед вылетом. В некоторых подразделениях им предстояло работать наравне с добровольцами, но бытовым обслуживанием, делом трудным, грязным и неблагодарным, занимались только преступники. Да, не глупые,
В ее подразделении оказалось больше двадцати человек. Они ни на миг не забывали, что в их тела встроены устройства, способные их убить. Однако знали они и то, что сразу после старта миссии каждый механик станет на вес золота. По их наглым, насмешливым взглядам Мире сразу стало понятно: на выполнение работы ей придется тратить примерно столько же энергии, сколько на удержание этой своры в узде.
Страха перед ними Мира не испытывала, ей доводилось иметь дело с разными людьми – в том числе и уголовниками, когда она работала механиком на конвойном корабле. Подчиненные как таковые ее не волновали, она не могла избавиться от чувства досады. Когда она поднялась на борт «Виа Ферраты», ей казалось, что эта миссия станет уникальной возможностью, приключением даже… а потом появился слизняк, на которого она в других обстоятельствах дважды не посмотрела бы, и все испортил.
Мира выдержала столько, сколько нужно: представилась механикам, провела первый инструктаж, подметила, кто как на нее смотрит. Уже сейчас прикинула, кто начнет наглеть первым и как это пресечь. Но пока проблем не было, и находиться рядом со своими подчиненными больше, чем требовалось, она не собиралась.
До вылета оставалось меньше часа. Предвкушение счастья на душе сменилось на редкость паршивым ощущением. Мира до сих пор не была уверена, что правильно поступила, не покинув станцию. Злость дополнялась гневом, мысли путались. Ей только и оставалось, что отойти подальше, в технические коридоры, туда, куда без необходимости не забредают.
Там она дала волю ярости. Позволила себе закричать, зная, что мерный гул машин это скроет. Ударила кулаком по металлической панели рядом с собой, била снова и снова, представляя перед собой самодовольную рожу Личека. Нет, ну какая же скотина… Из тех, кто прогибается перед начальством в ожидании того момента, когда сам станет начальством и будет издеваться над другими. Причем он этого не понимает, он действительно верит, что он выше Миры!
Металл ее срыв выдержал, рука – нет. Кожу Мира все-таки раздробила, на панели остались брызги крови, рука пульсировала острой болью. Однако боль как таковая даже помогала: теперь можно было сосредоточиться на ней и отвлечься от более серьезных проблем.
По крайней мере, к такому Мира готовилась. Она не ожидала, что у нее вдруг появится компания.
– Зря вы так, – прозвучал у нее из-за спины незнакомый мужской голос. – Какой бы ни была причина, зря.
Мира мгновенно обернулась и, увидев, кто стоит рядом с ней, не шарахнулась лишь потому, что для человека военного такая реакция стала бы слишком унизительной. Хотя повод определенно имелся! В тоннель зачем-то спустился горбун.
Она уже видела его при первой встрече с подчиненными. Такого сложно не заметить! Он был бы очень высоким,
Лицо тоже искаженное, намекающее, что его состояние вызвано не травмой, а генетической аномалией. Один глаз скрылся за крупным, с куриное яйцо размером, наростом. Второй затерялся где-то под кустистой бровью. Нос какой-то мягкий, почти бесформенный. Рот хотя бы самый обычный, но скрывающий омерзительно кривые зубы.
Горбун прекрасно знал, какое впечатление производит. Он пытался спрятать лицо за волнистыми каштановыми волосами, единственной его привлекательной чертой, но получалось слабо.
Мира давно уже не видела ничего подобного – при современном уровне медицины! Однако и шокирована она не была. Уже сейчас она могла сходу подобрать несколько объяснений состояния горбуна: родители-нелегалы, жизнь на устаревших станциях, мутация, вызванная одной из редких колониальных болезней. Он ведь преступник, и прибыл он сюда явно не с Земли!
Мира не планировала разговаривать с ним как с равным, такое лучше не начинать – потом не снимешь со своей шеи всех подчиненных! Она не обратилась к горбуну напрямую, просто достала личный компьютер и открыла базу данных сотрудников.
Итак, перед ней стоял Тоби Калибан, сорок один год, родился на Этрее, что объясняет мутацию – источники сильнейшего радиоактивного облучения там были официально признаны только двадцать лет назад. Четыре года грабил крупные федеральные банки, ломая одну совершенную систему защиты за другой, что объясняет, за какие умения его пригласили на «Виа Феррату». Получил за это пятьдесят лет срока, что объясняет, почему он согласился.
А вот объяснения того, почему он потащился за ней, Мира пока не находила.
– Что вам нужно? – поинтересовалась она. Несмотря на то, что перед ней стоял подчиненный, да еще и преступник, уподобляться Личеку она не собиралась и с каждым старалась говорить вежливо.
Горбун улыбнулся и протянул ей кровоостанавливающую салфетку – такие многие механики постоянно носили с собой, потому что при работе с укрепленными станционными кабелями случалось всякое. Мира привычно насторожилась, прикидывая, можно ли таким образом ее покалечить или отравить. Однако салфетка выглядела самой обычной, в заводской упаковке, а кровь из расшибленной руки все еще предательски капала на пол. Чуть посомневавшись, Мира все же взяла салфетку и перекрыла рану.
– Благодарю.
– Не за что.
– Пытаетесь сразу установить контакт?
– Пытаюсь, – не стал выкручиваться горбун, и это впечатлило Миру даже больше, чем его помощь. – Но не стать любимцем начальства, если вы об этом.
– Неужели?
Горбун развел массивными ручищами.
– Мы все застряли в этом ведре на десять лет, нравится нам это или нет. И если мы будем рычать друг на друга, выясняя отношения, получится весело, но недолго. Лично я попытаюсь сделать все, чтобы эти годы были сносными, если уж не счастливыми. А любимцем я ни у кого и в детстве не ходил, рожей не вышел.