Астронавты в лохмотьях (Мир и Верхний Мир - 1)
Шрифт:
– Я их понимаю.
– Лейн втянул голову в плечи, словно от холода.
– Такое искушение, безусловно, имеет место. В конце концов, жить или умереть решают легчайшие дуновения воздуха.
– Ладно. Вернемся к нашим заботам.
– Гло встал и начал ходить по комнате.
– Предстоящее заседание очень важно для нас, мой мальчик. Это шанс для сословия ученых завоевать заслуженное уважение и восстановить былой статус. Так вот, я хочу, чтобы ты лично подготовил графики - большие, разноцветные и... гм... наглядные, - показывающие, сколько пикона и халвелла произведет, как ожидается, Колкоррон в течение следующих пятидесяти лет.
– Погодите, магистр, - запротестовал Лейн, увидев, что пророческая риторика увлекает Гло далеко от реальности.
– Не хочу выглядеть пессимистом, но ведь нет гарантии, что в ближайшее время мы произведем хоть какое-то количество пригодных для использования кристаллов. Наш лучший пикон на сегодня имеет чистоту всего лишь на одну треть. И халвелл немногим лучше.
Гло возбужденно рассмеялся.
– Это лишь оттого, что король нас недостаточно поддерживал. При соответствующих ресурсах мы быстро решим эту проблему. Я уверен! Слушай, король даже позволил мне отправить посыльных за Сисстом и Датхуном. Они представят отчеты о последних достижениях. Твердые факты - вот что произведет впечатление на короля. Практические данные. Заявляю тебе, мой мальчик, времена меняются.
– Вдруг Гло побледнел.
– Мне дурно.
– Он грузно упал в кресло, так что закачалась декоративная керамика на ближайшей стенке.
Вместо того чтобы подойти и предложить помощь, Лейн непроизвольно попятился. Магистр выглядел так, будто его сейчас вырвет, и одна мысль о том, что он окажется рядом в этот момент, вызвала у Лейна отвращение. Хуже того, вены, бешено пульсирующие на висках Гло, казалось, вот-вот лопнут. А вдруг из них действительно брызнет красное? Лейн попытался представить, как он совладает с собой, если на него попадет хотя бы капля крови другого человека, и его желудок предупреждающе сжался.
– Вам чего-нибудь принести?
– беспокойно спросил он.
– Воды?
– Еще вина, - просипел Гло, поднимая бокал.
– Вы уверены?
– Не будь таким занудой, мой мальчик, - это лучшее тонизирующее средство на свете. Если бы ты чуть больше пил, у тебя, возможно, наросло бы побольше мяса на... гм... костях... в нужных местах.
– Гло проследил, чтобы бокал наполнился до краев, и потихоньку стал приходить в себя.
– Так о чем я говорил?
– Может быть, о близком возрождении цивилизации?
– Ты что, издеваешься?
– Простите, магистр, - сказал Лейн, - просто сохранение бракки всегда было моей страстью - это тема, из-за которой я часто становлюсь несносен.
– Я помню.
– Гло оглядел комнату, отмечая те предметы из керамики и стекла, которые в любом другом доме были бы вырезаны из черного дерева.
– Ты не думаешь, что ты... гм... немного перебарщиваешь?
– Мне так больше нравится.
– Подняв левую руку, Лейн показал кольцо из бракки, которое носил на шестом пальце.
– Я и кольцо-то ношу только потому, что это свадебный подарок Джесаллы.
– Ах да, Джесалла.
– Гло обнажил торчащие в разные стороны зубы, изображая развратную улыбку.
– В одну из ближайших ночей, клянусь, в твоей постели побывают гости.
– Моя постель -
– Я помню о твоих крайних взглядах, - продолжал магистр, возвращаясь к первоначальной теме, - но не мог бы ты более лояльно отнестись к совещанию? Разве ты не рад ему?
– Да, рад. Это шаг в правильном направлении. Но мы опоздали. Бракка достигает зрелости и вступает в фазу опыления за пятьдесят-шестьдесят лет, и даже если бы мы уже умели выращивать чистые кристаллы, временной зазор все равно останется. А он пугающе велик.
– Тем больше причин планировать будущее, мой мальчик.
– Верно. Но чем план нужнее, тем меньше вероятность, что его примут.
– Это очень глубокая мысль, - сказал Гло.
– А теперь скажи мне, что она... гм... означает.
– Еще лет пятьдесят назад Колкоррон, наверно, мог уравновесить производство и потребление, введя несколько элементарных предохранительных мер, но и тогда принцы ничего не желали слушать. В теперешней ситуации требуются действительно радикальные меры. Вы представляете себе, как отреагирует Леддравор на предложение прекратить производство вооружений на двадцать-тридцать лет?
– Лучше об этом и не думать, - согласился Гло.
– Но ты не преувеличиваешь трудности?
– Посмотрите на графики.
– Лейн подошел к шкафу с плоскими ящиками и, вынув большой лист, разложил его на столе так, чтобы видел Гло. Он объяснял цветные диаграммы, избегая, насколько возможно, трудной математики, анализировал, каким образом растущие потребности страны в энергетических кристаллах и в бракке связаны с возрастающей нехваткой и другими факторами например, с транспортными задержками. Несколько раз во время этой речи ему приходило в голову, что здесь опять попадаются те самые общие задачи, о которых он размышлял накануне. Он с горечью осознал, что стоял на пороге нового направления в математике, но опять был побежден материальными и человеческими проблемами.
И одна из них, кстати, та, что магистр Гло, главный представитель ученых, утратил способность воспринимать сложные аргументы и вдобавок к этому пристрастился к ежедневным попойкам. Магистр энергично кивал и сосал свои зубы, стараясь изобразить заинтересованность, но мешки его век опускались все чаще.
– Это очень серьезно, магистр, - с особым жаром сказал Лейн, чтобы привлечь внимание Гло.
– Хотели бы вы рассмотреть работы моего отдела о мерах, необходимых для выхода из кризиса?
– Стабильность, да, стабильность - вот главное.
– Гло резко поднял голову и на секунду, казалось, совершенно растерялся; его бледно-голубые глаза уставились на Лейна, словно Гло видел его впервые.
– На чем мы остановились?
Лейн уже просто испугался.
– Возможно, будет лучше, если я пришлю письменный реферат вам в Башню, где вы сможете просмотреть его на досуге. Когда состоится заседание Совета?
– Утром двухсотого. Да, определенно, король сказал, что двухсотого. А какой день сегодня?