Астронавты в лохмотьях (Мир и Верхний Мир - 1)
Шрифт:
Солнце опустилось, и планета-сестра во второй четверти заливала мягким светом южные окраины города, бухту Арл и темно-синие просторы залива Троном. При таком свете можно было читать, и по мере того как Верхний Мир, вращаясь вместе с Миром, перемещался к точке своего противостояния солнцу, становилось еще светлее.
Небо не то чтобы почернело, но сделалось темно-синим, и звезды, из которых днем горели только самые яркие, теперь покрыли его плотным узором от края Верхнего Мира до горизонта.
– Проклятая птерта, - заговорил Прад.
– Знаешь, сынок, одна из величайших трагедий истории - что мы так и не узнали, откуда берутся
– А как же твое триумфальное возвращение с Верхнего Мира? Разве мы не нападем на птерту сверху?
– Я просто хотел сказать, что для меня уже поздно. Я войду в историю лишь благодаря экспедиции в одном направлении.
– Ах да, история, - протянул Леддравор, в который раз удивляясь пристрастию отца к этим бледным подделкам бессмертия - книгам и монументам. Жизнь коротка, ее невозможно продлить за естественные пределы; а тратя время на болтовню о бессмертии, теряешь драгоценные мгновения настоящей жизни.
Для Леддравора единственный способ обмануть смерть или по крайней мере примириться с ней заключался в том, чтобы достичь поставленных целей, утолить все желания - и когда придет время расставаться с жизнью, это будет все равно что отбросить пустую бутыль. А главным желанием Леддравора было расширить свое будущее королевство, охватив все уголки Мира, включая Хамтеф.
Но теперь судьба-обманщица лишала его этого. Взамен впереди возникла перспектива опасного и, главное, противоестественного полета в небо, а потом - жизнь на неизвестной планете в диких условиях. Леддравора сжигала ярость, и кому-то придется заплатить за это!
Прад меланхолично отхлебнул вина.
– Ты подготовил все депеши?
– Да. Посыльные отправятся с рассветом.
– После совещания Леддравор потратил уйму времени на то, чтобы собственноручно написать приказы пяти генералам, которые понадобятся ему для ведения боевых действий.
– Я дал указание идти на постоянной тяге, так что очень скоро у нас соберется славная компания.
– Полагаю, ты выбрал Далакотта.
– Он по-прежнему наш лучший тактик.
– Не боишься, что его меч затупился?
– спросил Прад.
– Ему, должно быть, уже семьдесят. И когда он был в Кейле, там как раз началась птертовая чума. Это вряд ли пошло ему на пользу. Он, кажется, в первый же день потерял невестку и внука?
– Ерунда, - ответил Леддравор.
– Главное, сам он здоров. Пригодится.
– У него, наверно, иммунитет.
– Прад оживился и перешел к еще одному пункту разговора.
– Знаешь, в начале года Гло прислал мне кое-какую интересную статистику. Ее собрал Маракайн. Получается, что смертность от чумы среди военного персонала, которая должна быть высокой из-за их пребывания на местности, фактически несколько ниже, чем среди гражданских. И заметь, старослужащие и летчики имеют больше шансов выжить. Маракайн предполагает, что годы, проведенные рядом с жертвами птертоза, и поглощение остаточной пыли, возможно, закаляет тело и повышает сопротивление птертозу. Это интересная мысль.
– Отец, это абсолютно бесполезная мысль.
– Я бы так не сказал. Если потомство иммунных мужчин и женщин окажется тоже иммунным от рождения, можно создать новую расу, для которой шары не страшны.
– И что в этом хорошего для нас с тобой?
– спросил Леддравор, завершая спор к собственному удовольствию.
– Ничего. Если
– Довольно!
– Отец внезапно превратился в короля Прада Нелдивера, правителя империи Колкоррон, высокого, с неподвижным страшным слепым глазом и с не менее страшным всевидящим оком, знающим все, что Леддравор желал скрыть.
– Наша династия не отвернется от науки! Ты дашь мне слово, что не причинишь зла Гло и Маракайну.
Леддравор пожал плечами.
– Даю слово.
– Слишком легко ты его дал.
– Отец недовольно оглядел Леддравора и добавил: - А также не тронешь брата Маракайна, того, который теперь помогает Гло.
– Этого болвана! У меня есть дела поважнее.
– Знаю. Я наделил тебя безграничной властью, поскольку ты обладаешь качествами, необходимыми для успешного завершения великого дела, и этой властью нельзя злоупотреблять.
– Избавь меня от нравоучений, отец, - запротестовал Леддравор, посмеиваясь, чтобы скрыть, как он уязвлен, что его отчитывают, точно маленького.
– Я буду обращаться к ученым со всем почтением, какого они заслуживают. Завтра я на два-три дня отправляюсь на Зеленую Гору, чтобы узнать все необходимое об их небесных кораблях. И если ты захочешь провести расследование, то узнаешь, что я был сама любезность.
– Не перегни палку.
– Прад осушил чашу, решительно, как бы ставя точку, опустил ее на широкие каменные перила и собрался уходить.
– Доброй ночи, сын. И помни - ты в ответе перед будущим!
Едва король удалился, Леддравор налил себе стакан огненной падалской водки и вернулся на балкон. Он сел на кожаную кушетку и угрюмо уставился в звездное южное небо, которое украшали своими султанами три большие кометы.
Будущее! Отец все еще надеется войти в историю вторым Битраном и не желает видеть, что скоро вообще не останется никаких историков и некому будет записать его победы. История Колкоррона свернула к нелепому и жалкому концу как раз в тот момент, когда должна была вступить в свою самую славную эру.
"И я-то как раз теряю больше всех, - думал Леддравор, - я так и не стану королем".
Он все пил и пил, ночь становилась все светлее, и принц все яснее осознавал, что не разделяет позиции отца. Оптимизм - прерогатива молодости, и все же король смотрит в будущее с уверенностью. Пессимизм - характерная черта старости, но именно Леддравора одолевают мрачные предчувствия. В чем же дело?
Может быть, отца настолько захватил энтузиазм высокоученых фокусников, что он даже в мыслях не может допустить провала?
Леддравор прислушался к себе и отверг эту теорию. Совещание продолжалось весь день, и в какую-то минуту он и сам поверил цепочкам чисел, графикам и чертежам и теперь уже не считал, что небесный корабль не способен долететь до планеты-сестры. Тогда почему у него так гнусно на душе? В конце концов, будущее не беспросветно - можно хотя бы выиграть последнюю войну, войну с Хамтефом.
Он запрокинул голову, допивая остатки водки, скользнул взглядом к зениту и... внезапно понял.
Большой диск Верхнего Мира осветился почти полностью, и по его лику как раз начала свой бег радужная полоса, за которой следовала тень Мира. Приближалась глубокая ночь, во время которой планета погрузится в полную темноту, и в мозгу Леддравора происходило нечто подобное.