Астронавты. Отвергнутые космосом
Шрифт:
— Странно, — проговорила астронавтка. Поманила остальных и приблизилась к зеркальной стене.
Та, против ожидания, не расползлась от ее мысленного приказа, как пленка на глазах проснувшейся кошки. Вместо этого маслянистые перепонки чуть приоткрылись и замерли, открыв в середине узкий — едва руку просунешь — проход. Живых что-то пробормотал. Дядя Фима подошел поближе и заглянул внутрь.
— Темно, — сообщил он, не поворачиваясь.
— Такое ощущение, что он… нездоров, — сказала Бой-Баба.
— А они вообще болеют? — Живых осторожно коснулся пальцем
— Не знаю, — сказала Бой-Баба. — Наш-то всегда был в полном порядке. — Она подошла вплотную к отверстию и вгляделась, но дядя Фима был прав — внутри стоял мрак.
— Я слышал, — проговорил охранник, — что они подпитываются энергией экипажа. А здесь он стоит на приколе… необитаемый… может быть, это…
— Ох, не лезь, — сказал Живых, повернувшись к Бой-Бабе.
Та не ответила. Когда-то она хорошо умела чувствовать состояние своего Троянца (из уважения к странно-живой природе этих неведомых созданий кораблями их никто не называл, а называли «носителями»), и сейчас ею вдруг овладел неосознанный страх, передавшийся от этой громадины. Бой-Баба вновь приложила ладонь к покрытой слизью поверхности.
Троянец боялся.
— Успокойся, мой хороший, мой маленький, — зашептала она кораблю, как поджавшему хвост щенку, а мозг уже посылал волевой импульс, приказ командира: впустить нас внутрь.
Перепонки затрепетали и распахнулись, как лепестки диафрагмы. За ними показался тоннель, освещенный слабым багровым свечением.
Дядя Фима радостно оглянулся:
— Ну что, братцы, пошли? — и, шагнув на неверную, податливую поверхность, первым полез внутрь.
Минуло уже почти тридцать лет с того дня, когда робот-исследователь обнаружил в затененной глубине лунного кратера первого Троянца. Подобный с виду морской раковине диск с добрый километр в поперечнике отзывался на любой мысленный приказ. Собственно, так люди и узнали, что роботы тоже наделены зачаточной способностью к мышлению.
Поначалу никто не доверял инопланетному кораблю. Кто знает, с какой целью его оставили? С легкой руки журналистов создание прозвали Троянским Конем и использовать не спешили. Но слишком велико было искушение, и еще совсем тогда молодого капитана Тео Майера пересадили на первого Троянского Коня, переименованного для краткости в Троянца.
С тех пор на астероидах и дальних планетах Солнечной системы обнаружили еще с десяток дисков. И мир изменился. Открыв Троянцев, человечество смогло наконец выйти в дальний Космос. Диски обладали свойством выбирать наикратчайший путь к точке, заданной мысленным приказом, и устремлялись к ней путем, известным только их давно сгинувшим создателям. За три десятилетия люди освоили несколько десятков планет в ближайших системах. Диски послушно доставляли на Землю руду и минералы, без которых земное производство давно уже встало бы.
Повинуясь робкой просьбе первых исследователей, Троянцы выдали на-гора множество удивительных и часто бесполезных вещей, но лучшим их творением стал аппарат дальней связи. Как сами
Обнаружение Троянцев также решило проблему «голландской болезни». Миллиарды прозябавших на мизерном пособии безработных во всем мире обрадовались — или сделали вид, что обрадовались, — созданию баз на новооткрытых планетах. Ведь им предложили ни много ни мало стать поселенцами и свалить на халяву в космос. Все издержки взяло на себя Общество Социального Развития, которое и финансировало содержание баз. А просидевшие всю жизнь на социалке приняли их помощь как нечто, полагающееся им по праву.
Но годы бесполезности меняют человека. Мало кто из бывших безработных сумел привыкнуть к новой жизни в лагерях поселенцев, где нужно было отвечать за свои слова и действия, вставать и ложиться по звонку, работать двенадцать часов в сутки просто для того, чтобы не сойти с ума от потерянности. Голландская болезнь — потеря интереса к жизни и атрофия инициативы у безработных-долгосрочников — настигала землян, куда бы они ни сбежали из Солнечной системы.
Глава 3
Как только транспортер со спасателями покинул док, пассажир — черноволосый инспектор по имени Электрий — вернулся в свой отсек и запер за собой дверь. Для связи с дирекцией он не пользовался эметтером: слишком рискованно, всегда кто-то может встрять в разговор… или подслушать. Перед полетом Электрий настоял на том, чтобы ему разрешили использовать старый корабельный передатчик. Штурман Йос покорячился, но согласился.
Это уменьшало риск: подслушать разговоры Электрия мог только кто-нибудь из команды. Впрочем, он и без того никогда не говорил вслух ничего такого, в чем пришлось бы позже раскаиваться. Привычка эта уже не раз выручала его в щекотливых ситуациях.
Электрий вызвал центральный офис Общества Социального Развития и долго говорил с ним, кивая в ответ на указания директора.
Закончив разговор, инспектор так же долго сидел молча, постукивая пальцами по поверхности стола. Наконец он вздохнул, резко встал и вышел в коридор.
Он надеялся застать капитана одного.
Электрий был в космосе в первый и, бог даст, последний раз. Команду он не понимал. Кем же нужно быть, чтобы провести всю жизнь в консервной банке! Впрочем, кто-то должен осваивать космос. И потом, у этих людей просто не было выбора. Их скромное происхождение и отсутствие средств на приличное образование не давало им возможности добиться в жизни большего.