Астроном или Работа по коррекции звёздного неба
Шрифт:
– Да брось ты, многие великие этим не брезговали. Капали друг на друга под видом поиска правды, восстановления справедливости... и ничего - великие.
– Да?
Игорь утвердительно кивнул.
– А то ты не в курсе. Тем более, у тебя благородная миссия - помочь своему другу, находящемуся на нелегальном положении, который оказывает содействие нашему общему другу, который, в свою очередь, стоит на страже закона.
– Как все в этой жизни запутано...
– Это тебе не в книжке, 'Что такое хорошо и что такое плохо'
– Это стихотворение Маяковского.
– Спасибо, что просветил.
– Михаил с улыбкой взглянул на Тимофея.
Пикировки между друзьями были обычным и необидным процессом.
– Это для меня ругательные слова из очень неприличных. Душу нужно изливать, а не слоги и ударения считать, товарищ полковник.
– Подполковник.
– Тем более!
– Ну, да... со счетом у тебя еще в школе туговато было, а сейчас, наверное, и подзабыл
– Ладно, отличник нашелся. Если бы не Игорек, сидеть бы нам до сих пор в седьмом классе. Что конкретно от меня требуется?
– Ты, пользуясь своей незаметной внешностью и врожденной пронырливостью, проникаешь на различные творческие и политические сборища...
– Игорь попытался начать инструкцию, но Тимофей был в настроении порассуждать и оставить чужую реплику без комментария никак не мог.
– Попрошу не оскорблять творческие объединения в моем лице! И лицо с внешностью тоже, тем более, если сам не идеал.
– Постараюсь. Ты же был сегодня на похоронах депутата... и, даже, я полагаю, выступал на поминках...
– Ну, покушал, захмелел немного, и как-то забылись все его грехи... хоть и праведного ничего не вспомнилось, но о покойниках или хорошо... или ешь молча.
– Ну, этого ты не умеешь.
– Да, у меня есть собственное мнение! Кстати, потом, на перекуре...
– Вот это уже интереснее.
– Михаил даже развер-нулся к Тимофею полностью, для убедительности приоткрыв рот и изобразив чрезвычайную внимательность.
– И вот этим людям, с сомнительными умственными способностями, доверена охрана правопорядка в нашей несчастной стране.
– Оценив по достоинству старания друга, Тимофей продолжил.
– Версия с компро-матом или с его исчезновением весьма сомнительна, поскольку в нее не верят и ближайшие помощники. Один сболтнул, что он второпях взял вообще первую попавшуюся папку из тех, что приготовили выбросить после уборки.
– Да, папка была дешевенькой, картонной и тесемочки с самого начала завязаны на узел. Так что развязать быстро вряд ли получилось бы.
– Но версия мести сильных мира сего трясущихся от страха перед разоблачением будет основной с намеками на участие спецслужб. Не оригинально, конечно, думаю, что им пора автора сменить.
– В смысле?
– О, Господи! Ну, в словаре столько слов! А ты все 'В смысле?', 'В смысле?', почитай словарь! Сюжеты во всех этих громких политических делах однообразные, исписался автор и ничего нового придумать не может - повторяется...
– Ты знаешь автора?
– Пока Бог миловал. Так вот пресс-конференция эта была на скорую руку собрана, потому что скомандовали из-за зубчиков.
– Откуда?
– переспросил Дмитриев.
– Наверное, Тимофей так именует московский Кремль.
– высказал свою версию Игорь.
– Вот, сразу видно, что человек не носит фуражки.
–
– Михаил вопросительно посмотрел на Тимофея и на всякий случай убрал с лица дурацкое выражение.
– От долгого ношения мозги принимают ее форму, а у фуражки извилин не очень много - конструкция у нее такая. В Англии полицейские носили цилиндры, в которых было больше простора для мыслей! С каркасом из ротанга, чтобы они не разлетались. Можно было догадаться стать на цилиндр и заглянуть за забор, или в окошко, или присесть на него отдохнуть. Это вам не фуражка! Так вот, подобные команды 'непримиримым политическим оппонентам' даются, когда нужно срочно кого-нибудь убрать под предлогом уступки или нахождения компромисса с воинствующей оппозицией.
– И кого хотели разжаловать?
– Это не важно... ну, не знаю я. Если не передумают, то через недельку по телевизору скажут, потерпи. Только смерть Матюхина им не на руку, они, конечно, и ее в свою пользу повернут, но не планировали.
– Может бывшие 'братки'.
– Не похоже, у них на него планы были.
– Какие?
– Да зачем мне знать, я жить хочу долго и спокойно. У меня вот перед глазами убедительный пример, - Тимофей ткнул кружкой с кофе в сторону Игоря.
– Просто на похоронах один расчувствовался и изрек: 'Не вовремя улегся, не довел дело-то', а другой на него покосился и он замолчал. Я рядышком стоял, за соседней оградкой, грустные такие стихи мне на ум пришли...
– Маяковского?
– Нет, мои!
...И столь фатальное во всем везенье,
Что сразу возникает подозренье:
Не взятку ли всучил судьбе прохвост,
Что даже отправляясь на погост,
Лечь норовит на самом видном месте...
– На Новодевичьем?
– И не в дальнем углу.
– Надеюсь, ты не это на поминках читал?
– Обижаешь, после такого стола можно простить многое или даже все.
– Вот она, неподкупная творческая интеллигенция, - Михаил выставил обличающий палец в сторону школьного друга.
– Так я же на задании был, как теперь выясняется, внедрился и не мог себя выдавать.
– Ну, вот и завербовали.
– Игорь сонно потянулся, разминая суставы.
– Завтра, судя по всему, будут хоронить современную эстраду...
– Завтра я дежурю.
– А чего летом в котельной делать?
– А горячей водой ты пользуешься?
– Извини, о привычном вспоминаешь, когда его нет. Невнимателен я к твоему творчеству... Да поменяйся ты с кем-нибудь.
– Хорошая мысль. Попробую. А ехидства насчет творчества не приемлю! Тебя вон тоже наука не кормит и кроме неприятностей ничего не принесла, когда это теперь в форму придешь!
– Да не обижайся...
– А я и не обижаюсь, я за тебя переживаю, что ты такой не чуткий. Только вот к пародисту этому идти неохота. Он мне никогда не нравился, и у меня нет ничего по его поводу, кроме одной эпиграммы... или двух...
– У тебя еще есть время и там обязательно будет телевидение. Вечерком посидим, все и расскажешь... эти протокольные так красиво описывать не умеют.
– Ладно, попробую. Я тебе оставлю почитать свой новый рассказ?
– Длинный?
– Нет. Не очень.