Астроном или Работа по коррекции звёздного неба
Шрифт:
Пройдя перед сценой и возложив две пышные розы, Тимофей отправился в фойе покурить и послушать толкования происшествия. Здесь сигареты уже не 'стреляли', а курили свои и довольно дорогие, впрочем, у Тимофея еще оставалась парочка сигарет, хоть и в смятой, но, не уступающей по рангу коробке. Только толку с этого не было совсем никакого, поскольку солидные люди (чтобы не растерять достоинства) хранили молчание и, даже, старались не смотреть друг на друга.
Ужасно сморщенный престарелый печальный юморист (впрочем, он никогда смешным не был) поозирался, но только Тимофей с пониманием ответил на его
– Последняя?
– Это не потеря, а возобновляемый ресурс. Вот жизнь...
Предчувствуя начало разговора, немногочисленные курильщики стали, как бы, не спеша расходиться. Всем было известно, что старый, скучающий от всеобщего невнимания юморист (принявший постепенно, за основной, цвет переполнявшей его желчи) славился любовью к пересказыванию разговоров в удобной ему интерпретации в удобных для него местах, в самые неподходящие моменты. Тимофею стало совсем грустно. Где вы, смешные и умные, которым не нужно было кривляться перед публикой и опускаться до неприличностей? Где вы, до которых сами зрители хотели дорасти или хотя бы приблизится в тонкости и глубине? Все в прошлом, а сегодняшним зрителям кроме похабщины и вспомнить будет нечего... Ну, изредка выкатится биллиардный шарик МЖ, тряхнет стариной... только уже и портфель стерся до ноля от столь длительного употребления, что уж говорить о... ну, значит и не будем говорить. Тимофей вдруг остро, всем существом, почувствовал, что жанр нужно срочно спасать и что придется этот непосильный труд взвалить на свои плечи. Решившись на самопожертвование, он старательно изобразил внимание по отношению к собеседнику.
– Как-то искусственно все, как по плохо написанному сценарию... Я...
– Юморист не договорил, или передумал договаривать.
– В принципе Альфонс никому не мешал, у него была своя ниша, и там было не так уж и тесно. Так неудачно упасть... я всегда ему говорил, что это слишком высокие каблуки.
– Может быть, сердце?
– Сердце? А было ли оно? С возрастом они такие становятся... Это невыносимо.
– Собеседник раздраженно взглянул на сигарету и с ненавистью швырнул ее в урну, поэтому осталось неясным, к чему относился финал его фразы к пародисту или к никотину.
Тимофей пожал плечами вслед быстро удалившемуся собеседнику и перевел взгляд на слабеющий дымок напрасно потраченной последней сигареты.
– Так и запишем.
– Мрачно подвел он итог несостоявшейся беседы, пора было присматривать себе место в сопровождающем транспорте.
На кладбище все прошло чинно: с речами, вздохами и перешептываниями, одному артисту, из прежде популярных, стало плохо, но не очень убедительно, поэтому двое крепких ребят с длинными волосами, вежливо отвели его в сторону и усадили на лавочку в соседней оградке, в тенистом, прохладном месте. Ему можно было позавидовать, поскольку день выдался жаркий с назойливым солнечным излучением.
Период печеных яблок и недозрелой айвы, подумалось Тимофею и рот его скривился от воспоминаний о кислоте последней. Отчизна упорно откладывала явление на свет (роды - это слишком короткое слово для такого процесса) если не гения в этой области, то хотя бы приличного человека
Повращавшись в свое удовольствие в высших сферах,
* * *
Игорь и Михаил, молча, смотрели на монитор явно не в состоянии сдвинуться с места в непонятном деле. Все очень хорошо отснято и вместе с тем, абсолютно ничего не просматривается. Свидетелей много, свидетельств достаточно, а толку... Некоторое разнообразие в просмотр внесло всплывшее окно видеоконтроля, которое продемонстрировало попытки Тимофея попасть ключом в замочную скважину. В конце концов, ему это удалось, и взбодрившийся литератор торжественно открыл дверь.
– Добрый вечер, господа.
– Тимофею не хотелось прямо так сразу выходить из образа представителя творческой элиты.
– Привет. Ты чистый пришел?
– подполковник всегда нервничал при непонятных стечениях обстоятельств, как и любой другой человек, только у него было больше органов, которые предчувствовали неприятности.
– Не нужно обижать полковую разведку, это может быть вредно для здоровья.
– Все-таки Тимофею пришлось спускаться с небес до уровня дружеской беседы.
– Тихо все. Что же я думаете, выпив для маскировки, бдительность потеряю? Да, я...
– Ну, завелся. Только не нужно углубляться в воспоминания о героическом прошлом.
– Обойдемся без перепалки и потасовки. Тим, тебе ко скольки на работу?
– Игорь оставил бесполезное рассматривание экрана с задумчивым видом и повернулся к другу.
– Я взял отпуск. Летом люди должны отдыхать!
– Без горячей воды?
– Ну, какой ты мелкий человек, даже кот от тебя сбежал. Я, понимаешь, целый день в трауре...
– О, своевременное замечание - что поведают нам новости, - Игорь, включив телевизор начал перебирать каналы.
– Раз мне не звонили, значит, по нашему направлению новостей нет..
– Явный тупик в расследовании очень даже выбивал подполковника из привычной колее.
– Этих пока выше головы. Не прошлый век с ножами и пулями, как выразилось мое начальство.
– Вот это здравая мысль. Не зря твое начальство кресло просиживает. Нужно искать то, что еще не запущено в серию. Тим, что скажешь?
– У Вяземского большие каналы не появились, да и вообще, публика была скромная, за исключением парочки машин в сторонке.
– Номера?
Тимофей пожал плечами.
– Не приметил, не было такой возможности. Во, Игорек, оставь здесь. Эти ребята меня снимали... Я там речь произнес... Еще вон в углу мужчина явно из другой оперы.
– Это дьяк Никифор, а что ты, Игорь, про серию?
– Орудие убийства из еще не поставленных на поток.
– Думаешь секретные разработки? Мне казалось, что все ваши головастики разбежались по кустам давным-давно.
– А вот уже на кладбище.
– Тимофей кивнул на экран - камера плавно демонстрировала первые ряды, слегка притормаживая на особо заметных персонажах.