Астровойны

Синицын Олег Геннадьевич

И он ушел туда, откуда появился. В зеркало.

Шагнул и растворился в нем, оставив Даймона в одиночестве. Словно не было никого в комнате. Никогда не было. Словно страшные следы оставила неукротимая бесплотная сила, подобно урагану ворвавшаяся в дом.

Влетевшие в каминную комнату бойцы специального отряда наблюдали воистину ужасающее зрелище. Кровь, человеческие останки, а возле них — нагой и грязный юноша, лицо которого залито слезами.

Представшая их глазам картина не растрогала солдат. Они уже знали, что молодой Зверолов причастен к смертям в орудийном форте, а потому не сомневались,

что и в этом преступлении повинен он — ведь в комнате больше никого не было! И солдаты приняли на веру первую мысль, которая пришла в их головы. И ужаснулись гадкому лицемерию юноши.

Среди них был молодой солдат, с которым Даймон столкнулся в Хранилище Грабба и в которого парень метнул обойму. Именно он первым поднял ствол реактивного ружья.

— Это он, продажный змееныш! Это он убил священника и старину Дьюка!!

Даймон смотрел на лица солдат и не видел в них сострадания. Более того, молодой, с разбитым лицом, направил на него автоматическую винтовку и был готов спустить курок. Видя, что спасения нет, в полном отчаянии юноша бросился туда, где находился единственный выход.

Он бросился в зеркало.

И зеркало не отвергло его, а приняло. Раздался хлопок, свет померк в глазах, и Даймон провалился в темную пустоту неведомого пространства.

А на бесконечно далекой планете Рох, в доме Звероловов, солдаты вдавили спусковые крючки. Очереди реактивных пуль устремились вслед сбежавшему юноше и раскололи зеркало. Стеклянные лоскуты посыпались на пол. В них, кроме стен, теперь отражались и живые существа. Мрачное чудо завершилось. Колдовская сущность зеркала разрушилась, и оно превратилось в самые обыкновенные осколки.

Путь назад для Даймона был отрезан.

9

Президентский дворец,

Гея Златобашенная

Легкий ветерок, врывающийся в президентский кабинет через распахнутую балконную дверь, вносил оживление в почти музейную обстановку зала: трепал занавески, шевелил строгие флаги Союза и Геи, расположенные по обе стороны от высокого президентского кресла. Его холодок пришелся особенно кстати, когда Калигула, неожиданно ослабев в ногах, оперся на стол и переспросил Игнавуса осипшим голосом:

— Покушение?

— На сиятельную дочь Серафиму Морталес. В Храме Десигнатора, посреди церемонии.

— Немыслимо!

— Обнаружены трупы двух орков, которых, по всей видимости, обезвредила охрана девочки. — Игнавус поежился, посмотрел на распахнутую балконную дверь, — Она жива и могла бы многое прояснить. Вот только найти ее пока не удается.

— Как они проникли в храм? Как… такое вообще возможно? Чернь! В сердце Геи! Как, Игнавус?

— Спецслужбы сейчас занимаются этим вопросом. Надеюсь, что в ближайшее время у нас будет надлежащая информация. Крестоносцы схватили третьего орка, но, к несчастью, при задержании ему отстрелили половину черепа. Он умер, но его реанимировали. Сейчас диверсант находится в полной зависимости от аппаратов искусственной жизни. Допросить его невозможно. Министр внутренней безопасности просил вашего разрешения о проведении процедуры мозгового сканирования. Согласно закону о

правах человека, статье 168 «О неприкосновенности личных воспоминаний», в экстренных случаях доступ к памяти гражданина может осуществляться лишь по вашему указанию…

— Орки не граждане Союза. И уж тем более не люди. Пусть сканирует.

Игнавус поклонился и без промедления отдал указание через передатчик в перстне, а Калигула уставился на крохотную чашечку с остывшим кофе в углу стола. Больше всего на свете ему хотелось сейчас проглотить этот кофе, почувствовать бархатный вкус, прийти в себя. Но чашка, прыгающая в пальцах, могла выдать его волнение советнику, что было бы крайне нежелательно.

Звонок видеофона застал президента на пике внутренней борьбы. Лампочка интеркома вспыхивала на линии экстренной связи с губернатором Западного континента. Тревожный перезвон нарушал тишину кабинета, но Калигула не двигался. Ему очень не хотелось загружать себя еще одной проблемой. И только поймав упрекающий взгляд Игнавуса, он нахмурился и неуклюже протиснулся между столом и креслом, чтобы дотянуться до клавиши.

— Господин президент! — На экране появилось взволнованное лицо губернатора. — Случилось ужасное, господин Президент! Немыслимое! Великая Семья Морталес…

— Да, я знаю. На Серафиму совершено покушение.

— Серафима?.. О, нет! Речь о Фрее!

— Что? — спросил он потерянным голосом.

— Мне трудно говорить об этом. Невозможное, ужасное событие! Сегодня днем досточтимая Фрея была найдена мертвой. Она утонула в заводи озера Заболонь, на котором находится усадьба Великой Семьи.

Президент медленно опустился в кресло, почувствован, как непроизвольно дернулось левое веко. Стоящий напротив советник сильно побледнел.

— Ее обнаружил садовник… Миледи лежала на дне возле самого берега! Глаза были открыты, словно она разглядывала облака сквозь воду… Это ужасно! Что нам делать, господин президент?

— Ее муж… Аркелл уже знает?

— Близкие пока не в курсе. Но я спрашиваю о другом. Доставать ли нам ее?

— Она что, до сих пор лежит в заводи? — ужаснулся Калигула.

— Ни у кого не хватило мужества… никто не смеет взять на себя ответственность. Это же великая Фрея! Богиня человеческого рода! Что нам делать, господин президент?

— Мне необходимо провести консультации, — сбивчиво ответил глава Союза. — Я перезвоню… Ждите моего звонка.

Губернатор собирался спросить о чем-то еще, но Калигула избавился от неприятных вопросов, проворно выключив видеофон.

— Серафима, Фрея… — пробормотал президент, с Удивлением трогая левое веко, тик в котором усилился. — Что это? За что эти бедствия обрушились на нас? И что нам делать, Игнавус?

Худощавый советник помотал головой, стряхивая наваждение. Затем, тяжело опираясь на трость, приблизился к столу.

— Первым делом нужно достать из воды тело сиятельной дочери. — Игнавус глянул на пронзительную синеву неба за окном. — Боже, я не представлял, что когда-либо произнесу подобные слова!

Он повернулся к президенту и заговорил по-деловому;

— Достать тело Фреи, поместить в криогенный саркофаг. Все сделать в строжайшей тайне и с величайшим почтением.

— В строжайшей тайне?