Асы и пропаганда. Мифы подводной войны
Шрифт:
Но надо и объективно, непредвзято оценивать этот героизм, эти подвиги, понимая, где это были действительно подвиги, основанные на самообладании, отваге и мужестве, а где — раздутое до небес преувеличение, результат пропагандистской шумихи и фанфары тому, что не только не является подвигом, но и, наоборот, граничит с корыстной расчетливостью и трусостью.
Полностью согласен с автором предисловия, когда он говорит: «Никто не должен упрекать воина, который ради своей страны идет на смерть. Поэтому следовало бы позволить этим храбрецам покоиться в мире, уважать их самих и память о них. Хотя эти парни жили в безумное время, они были цветом молодой Германии; к несчастью, их воспитали в духе искаженных представлений о судьбе страны… Они не заслуживают чрезмерного
Если даже те, кто, одурманенный нацистской пропагандой, «не заслуживают чрезмерного порицания», то что же можно говорить о наших молодых парнях, нашедших смерть в таких же «стальных гробах», защищая правое дело, свою Родину, свободу и независимость своего народа?
И как надо называть тех «отечественных» либерально-фашистских «новых» историков, которые пытаются все перевернуть, поставить с ног на голову, опорочить наших героических подводников, оплевать память о них?
Впрочем, не о предисловии командира американской подводной лодки, а о самой книге немецкого командира лодки следует сказать несколько слов, в связи с чем она, на мой взгляд, заслуживает особого внимания.
В отличие от других немецких подводных асов, опубликовавших свои мемуары, Г. Вернер не вошел в разрекламированный список лучших тридцати или даже пятидесяти командиров немецких лодок. Не был он и кавалером Рыцарского креста. Более того, свои незаурядные способности офицера-подводника он проявил в должностях вахтенного и первого вахтенного офицера на подводных лодках других командиров. Сам же он, будучи назначен командиром лодки «U-415» в середине 1943 г., а потом, после ее гибели, — командиром «U-453», не потопил ни одного вражеского судна или корабля. Однако это вовсе не значит, что он был плохим командиром. Наоборот, судя по тому, как он действовал, пытаясь в тяжелейших условиях нанести урон противнику и сохранить экипаж лодки, можно сказать, что такие качества, как самообладание и разумный подход к предпринимаемым действиям, были доведены в нем до высочайшего уровня. Но к этому времени резко изменились условия ведения войны на море. И даже такие опытные подводники, воевавшие с самого начала войны (последняя лодка, на которой служил Вернер, была пятой в его биографии), заметных успехов достичь не могли, не говоря уже о многих других, более молодых командирах лодок.
Возможно, именно потому, что слава подводного аса, «морского волка Деница» не вскружила голову этому командиру, книга его «Стальные гробы» представляется мне более объективной из всех книг, написанных бывшими подводниками «Кригсмарине», переведенными и изданными у нас (смею надеяться, что прочитал их все или почти все).
А посвятить этим мемуарам Вернера я решил целый параграф потому, что нашел еще одно убедительное свидетельство тому, о чем писал в предыдущих главах своей книги, еще и еще раз убедившись в своей правоте, в тех выводах, которые сделал.
Разумеется, ко многим высказываниям Вернера отношусь критически и не разделяю его мнения по многим вопросам. Но в мою задачу не входит опровергать или развенчивать его. Его мнение — это мнение участника войны, подводника, пережившего кошмары подводного ада, а потому оно требует искреннего уважения хотя бы по этой причине. Чтобы не быть голословным, постараюсь значительное внимание уделить цитированию автора книги и лишь несколько комментировать там, где считаю это нужным.
Во введении к своей книге Вернер пишет: «После окончания разрушительной войны роль подводных сил порой искажалась и недооценивалась даже военными историками, которые должны были бы узнать предмет лучше. Я один из немногих командиров подводных лодок, который участвовал в боевых действиях большую часть войны и остался в живых. Поэтому я счел своим долгом перед павшими товарищами правдиво изложить факты. Уместно отметить, что подводники были преданы долгу всем своим существом, и, чтобы там ни говорили, мы выполняли свой долг с отвагой, не превзойденной представителями других родов войск. Мы были солдаты и патриоты, не больше и не меньше того, и в своей преданности делу, успеха которого уже нельзя было добиться, погибали, не желая сдаваться. Но величайшая трагедия подводного
Хорошо это сказано. Правда, о том, что «…выполняли свой долг с отвагой, не превзойденной представителями других родов войск», говорят и немецкие летчики, и танкисты. В отношении того, что «погибали, не желая сдаваться», — некоторый перехлест: 3,5 тысячи подводников из 39 тысяч, участвовавших в войне, попали в плен. Это почти 10%.
Думается, что беда и трагедия немецких подводников не в том, что они стали «жертвой несовершенной техники и бессовестной политики штаба», а в том, что они были жертвой нацистской пропаганды, идеологии, сознанием которой им забивали голову с юности, особенно в таких учебных заведениях, как школы подводников, куда отбор шел с особым пристрастием.
Немецкие подводные лодки по многим ТТХ были лучшими в мире. Например, война показала, что глубина погружения, определенная по техническим параметрам в 100 метров, нередко превышалась в 2 — 2,5 раза. Имелись случаи, когда лодка вынуждена была погружаться от противолодочного преследования на глубину 280 и даже 300 (!) метров. В практике ни одного другого подводного флота такого не было.
И по характеристикам гидроакустической аппаратуры, и по оптической (дневной и ночной), и по системам курсоуказания, и по самонаводящимся торпедам немецкие лодки были одними из лучших в мире. Да и «шнорхели» — системы, обеспечивающие движение лодки на перископной глубине при работе дизелей, нашли впервые практическое применение именно в немецком подводном флоте.
В отношении «бессовестной политики штабов» трудно что-либо сказать, т. к. непонятно, что Вернер подразумевает под этим: нигде в своей книге он об этом не говорит, кроме как о «безрассудном приказе» послать лодки к проливу Ламанш с целью противостоять высадке союзных десантов во Францию. Там действительно бессмысленное и гибельное решение было принято. Что могли сделать полтора-два десятка подводных лодок при противодействии армаде — свыше четырех тысяч десантных судов, 800 эсминцев, крейсеров и линкоров, боевых кораблей других классов, десяти тысяч самолетов?
С другой стороны, например, по свидетельству К. Деница, наоборот, штаб подводных сил проводил «четкую и умную политику», стараясь не подвергать подводные лодки излишнему риску, посылать их в районы, где условия для их действий наиболее благоприятны, а результаты их атак были наиболее весомы.
Возможно, о «нечестной политике штаба» Вернер говорит, имея в виду «большую политику» Гитлера, Геббельса и их окружения по одурачиванию народа Германии? Тогда он на сто процентов прав. Эта политика проводилась особенно успешно, т.к. «легла на благодатную почву», подготовленную поражением в Первой мировой войне, жаждой реванша за унижение, которое пережила Германия.
Не знаю, что имел в виду вышеупомянутый бывший командир американской подводной лодки Э. Бич, когда он говорил о цвете «молодой» Германии в той фразе, что процитирована мною выше. Возможно, он имел в виду именно эту «молодую» нацистскую Германию, руководители которой чаще говорили не о «молодой» Германии, а о «тысячелетнем рейхе». Именно эта пропаганда о традициях, о великой Германии, владевшей когда-то колониями, не уступавшими по величине территорий колониям «владычицы море» Англии, так засела в души и умы молодых немцев, в особенности офицеров вермахта и, в частности, офицеров «Кригсмарине», что начавшаяся война подняла «германский дух» на такой необычайно высокий уровень, который держался в немецком народе практически до самого конца войны, несмотря на тяжелейшие поражения.