Атаман Платов
Шрифт:
«Гордый Измаил пал»
В конце 1790 года русские войска, овладев Тульчей, Килией и Исакчей, вышли к Дунаю и остановились у Измаила, обороняемого почти 40-тысячным гарнизоном во главе с трехбунчужным пашой Айдос Мехметом. Твердыня, основанная еще генуэзцами, перестроенная и укрепленная французскими и немецкими инженерами, представляла собой прямоугольный треугольник, обращенный гипотенузой к воде. Вдоль его катетов тянулся высокий оборонительный вал, а перед ним — глубокий и широкий ров, наполненный водой, местами доходившей до пояса и даже
В начале октября светлейший князь Таврический приказал стягивать войска к Измаилу. Подошли корпуса П. С. Потемкина и И. В. Гудовича. Флотилия Осипа де Рибаса вошла в устье Килийского рукава Дуная, овладела островом Чатал напротив крепости и возвела на нем ряд батарей. Общая численность армии, собравшейся под стенами цитадели, достигла 30 тысяч человек, в том числе 8 тысяч казаков.
Все попытки убедить турок сдать крепость без кровопролития не имели успеха. Время шло. Скоро стал чувствоваться недостаток в продовольствии. Солдаты устали, поникли духом. А Иван Васильевич Гудович, старший среди «равночинных генералов», все не решался на активные действия. Он собрал военный совет, который признал за лучшее отказаться от штурма и предложил отвести войска на зимние квартиры.
Терпение главнокомандующего лопнуло. Императрица требовала от него скорейшего окончания войны, а генералы отказались идти на приступ крепости и тем отодвинули на неопределенный срок подписание мира. 25 ноября светлейший князь Г. А. Потемкин-Таврический отправил курьера с ордером и личным посланцем к сиятельнейшему графу А. В. Суворову-Рымникскому. Приказав великому полководцу поспешить под стены Измаила, чтобы принять командование над всеми стоявшими там войсками, он писал, поясняя, убеждая и уговаривая:
«Измаил остается гнездом неприятеля. И хотя сообщение прервано через флотилию, но все он вяжет руки для предприятий дальних. Моя надежда на Бога и на Вашу храбрость. Поспеши, мой милостивый друг! По моему ордеру к тебе присутствие там личное твое соединит все части… Рибас будет во всем на подмогу и по предприимчивости, и усердию; будешь доволен и Кутузовым. Огляди все и распоряди, и, помоляся Богу, предпринимай. Есть слабые места, лишь бы дружно шли. Князю Голицыну дай наставление. Когда Бог поможет, пойдем выше».
Утром 2 декабря 1790 года в расположение русских войск под Измаилом прибыл новоиспеченный граф А. В. Суворов-Рымникский в сопровождении казака, державшего в руке небольшой узелок с имуществом знаменитого генерала. Маленького, тщедушного старика встретили приветственной пальбой из ружей и пушек.
Уже на следующий день он доносил главнокомандующему о подготовке к штурму и всеобщей ревности к службе.
На военном совете Суворов сказал так:
— Дважды уже осаждала русская армия Измаил и два раза отступала. В третий раз нам остается победить или умереть. Правда, трудности большие, крепость сильная, гарнизон ее — армия. Но ничто не может противиться силе оружия российского. Отступление произвело бы сильный упадок духа в войсках, отозвалось бы во всей Европе и придало бы еще более
Наконец Суворов объявил о своей решимости водрузить русские знамена на стенах Измаила и предложил собравшимся высказать свое мнение по этому вопросу:
— Пусть каждый из вас подаст свой голос, не сносясь ни с кем, кроме Бога и совести.
Бригадир М. И. Платов, как самый младший по возрасту и чину, должен был высказаться первым. Александр Васильевич взял у него записку и с нескрываемым восхищением прочел:
— Штурмовать!
«Штурмовать!» — написали все генералы. Полководец кинулся на шею Платову и, обнимая его, приговаривал:
— Матвей Иванович, голубчик, казак, герой! Не сомневался, ей-богу, не сомневался, благодарю, душевно благодарю.
И довольный рассмеялся.
Наградив каждого звучным поцелуем, Суворов закрыл заседание совета:
— Сегодня — молиться, завтра — учиться, послезавтра — победа или славная смерть.
Штурм крепости был назначен на 11 декабря 1790 года.
7 декабря А. В. Суворов послал коменданту крепости и командующему армией, укрывшейся за ее стенами, паше Айдос Мехмету письмо фельдмаршала Г. А. Потемкина с предложением сдать Измаил, чтобы избежать напрасного кровопролития. К нему он приложил свою записку: «Сераскиру, старшинам и всему обществу. Я с войсками сюда прибыл. Двадцать четыре часа на размышление — воля; первый мой выстрел — уже неволя; штурм — смерть. Что оставляю на ваше рассмотрение».
Один из помощников храброго паши, принявший тогда пакет от русского парламентера, сказал:
— Скорее Дунай остановится в своем течении, скорее небо упадет на землю, нежели сдастся Измаил.
Между тем русские готовились к штурму: плели фашины, сколачивали длинные лестницы, возводили редуты. Суворов составил обстоятельную диспозицию, в которой определил место каждого полка, роты, эскадрона, сотни. Он планировал бросить на приступ три группы войск под командованием генералов Павла Потемкина, Александра Самойлова и Осипа де Рибаса.
Донские казаки, объединенные в две колонны, 4-ю и 5-ю, под командой бригадиров В. П. Орлова и М. И. Платова, должны были действовать в пешем строю на левом крыле атаки в составе группы генерал-поручика А. Н. Самойлова.
За сутки до штурма на Измаил обрушился удар из 600 орудий флотилии, острова Чатал и батарей правого и левого флангов. Турки мужественно выдержали первый шквал огня, потом ответили непрерывной пальбой из пушек, которая постепенно стала слабеть, а к ночи прекратилась совсем.
11 декабря 1790 года. Темная ночь и густой туман опустились на землю. Никто не спал. Солдаты и казаки грелись вокруг костров, переговаривались. Суворов ходил по бивакам, шутил, ободрял людей. Они прониклись его уверенностью и ожидали сигнала к атаке.
Войска заранее вышли на исходные позиции и затихли. В 5 часов утра в небо взвилась последняя сигнальная ракета, возвестившая о начале штурма. Увлекая егерей и гренадеров, пошли на приступ колонны Львова, Ласси, Мекноба и Кутузова. Осип де Рибас высадил на берег со стороны Дуная десантные отряды Арсеньева, Чепеги и Маркова.