Атаман. Гексалогия

Корчевский Юрий Григорьевич

Около десятка разбойников со всех сторон осаждали обоз. Слышался звон железа, крики ярости и боли. Надо помогать. Вскочив на ноги, я кинулся к обозу и с ходу ударил одного разбойника поперек груди. Послышался металлический лязг. Байдана или куяк. Обратным ходом сабли рубанул его по шее. Разбойник упал, а я бросился дальше. Шайка дралась с обозниками, которые были перед ними, я же оказался у них в тылу, нападал сзади и рубил и колол яростно и беспощадно. Тати не имеют права на жизнь!

Через несколько минут все стихло. Обозники тяжело дышали,

опустив мечи и рогатины. Купец обозревал свое воинство.

– Митяй и Фрол убиты, Иван ранен, кажись, легко отделались; а охранники где же?

– На опушке, убиты, – ответил я.

– Глянуть бы надо, помочь может быть.

– Им уже не поможешь. Надо подождать рассвета, осмотреться, своих убитых схоронить.

– И то правда.

Обозники разбрелись по телегам, поднимали холстины, оглядывали груз. Подбросили дровишки в костер, поставили котел с варевом. Когда рассветет, появятся другие заботы, а теперь можно и подкрепиться.

Пока сготовили кулеш, пока поели в молчании, начало светать.

Мы с Евлампием поднялись и пошли к опушке. По дороге он то и дело натыкался на трупы разбойников.

– Это что же, ты их – один?

– Я.

Купец хмыкнул. Дойдя до убитых бумерангами, я вытащил их и, обтерев лопасти об одежду убитых, заткнул за пояс. Купец глянул уважительно, но промолчал.

А вот и первый охранник, которого я уже видел. Где же второй? Пройдя по опушке метров на пятнадцать, мы нашли и второго. По зову купца прибежали обозники, перенесли тела охранников в бивак.

Купец обошел убитых разбойников, собрал их оружие, посчитал трупы.

– Ну и расклад. Ты один половину сничтожил. Одно слово – дружинник, ратный человек. Кабы не ты – не устоять нам. Прими в дар, не обижай.

С этими словами купец достал из поясной калиты несколько серебряных монет. Я не отказался – еще неизвестно, на что и как в Москве жить.

– Ты ведь в Москву, служивый?

– В Москву.

– Сам видишь – охранников у меня теперь нет, груз ценный – шелка, ткани заморские – опасно без охраны. Почитай, все деньги в товар вложил. Не бросай – нам по пути, сопроводи по дороге, я приплачу.

– А чего же не на корабле? Безопаснее ведь?

– Нанимать – дорого, а на свой я еще не заработал.

Я задумался. В принципе, сопроводить можно; конечно, ехать с обозом дольше и муторней, зато покормят, да и не один, ехать веселее, депеша, опять же, не срочная.

– Ладно, купец, договорились, только все же поспешать надо, на службе я.

– Вот и хорошо, вот и сговорились, видно – тебя сам Бог послал.

Купец отдал распоряжения, возчики споро выкопали могилы – не везти же убитых в жару до Москвы? Тела обмотали холстинами, купец прочитал молитву, и могилы засыпали.

Убитые разбойники так и остались валяться на поляне, мы только оружие собрали да в возы сложили. Сразу и тронулись в путь.

Я ехал за обозом сзади. Впереди ехать было бы лучше – пыли меньше, но дороги я не знал, а показывать этого не хотелось, вот и приходилось пыль глотать.

Поскольку

в путь тронулись с задержкой, до вечера не останавливались. Когда встали на поляне на ночевку, я завалился спать и до ночи успел отдохнуть. Поев остатки каши из котла, отошел в сторонку, выбрал удобное место – меня со стороны не видно в густых кустах, а лагерь передо мной как на ладони – и настроился бодрствовать. На кону не только груз и люди обоза, но и моя жизнь, надо держать ухо востро. На летних дорогах лихих людей полно, это зимой стужа даже разбойников заставляет сидеть в тепле.

Однако никто не делал больше попыток напасть. Обоз продвигался к Москве, и через неделю вдали показались золотые купола, дорога слилась с другой, стала широкой, с оживленным движением. Пылища стояла над дорогой неимоверная.

Опасаться нападения уже не следовало, и потому я простился с купцом и, получив несколько серебряных монет, пустил коня рысью. Потянулись посады, затем появилась деревянная городская стена, ворота. Соскочив с коня, я стряхнул с себя толстый слой пыли, но все равно выглядел неухоженным. По запруженным телегами узким улицам я пробирался к центру, имея задачу попасть в Кремль.

Вот и Спасская башня; стрельцы у ворот остановили – кто таков, по какому делу?

– Гонец от князя Рязанского.

Я достал грамоту, свернутую в свиток и с сургучной печатью. Стрельцы убрали перекрещенные секиры: «Проезжай». И указали здание, где располагался Воинский приказ.

В большой зале стояло множество столов, за которыми сидели, скрипели перьями писчие служки.

С трудом я нашел дьяка, которому надо было вручить послание князя. Тот взял свиток, кивнул головой.

– Где расположился?

– Пока нигде, только с дороги.

Дьяк оглядел мои пыльные одежды и скривил губы, затем окликнул помощника, и меня проводили на казенный постоялый двор. Поставив лошадь в стойло и забросив тощий узел с пожитками в отведенную мне комнату, я решил побродить по Москве.

Узкие улицы, лишь кое-где мощенные деревом, немногочисленные каменные дома среди моря деревянных, текущие по канавам зловонные стоки, часто видел великолепной архитектуры храмы. По улицам встречался разный народ – богатые купцы, юродивые в лохмотьях, мастеровые в сапогах, густо намазанных дегтем, солидные матроны с детьми, бегущие с поручениями слуги. В общем, тогдашняя Москва по суетливости почти не отличалась от нынешней.

Я зашел в трактир, выпил хмельного винца, закусив жареной курицей, узнал городские новости и отправился к месту постоя.

Ранним утром, ни свет ни заря меня разбудили. У постели стояли два стрельца.

– Ты, что ли, гонец рязанский?

– Я.

– Собирайся, оденься получше, с тобой важное лицо говорить хочет. Мы проводим.

У ворот стояла четверка оседланных лошадей; я вскочил в седло, впереди поскакал один стрелец, за мной – двое, что приходили на постоялый двор. Странно, уж больно на конвой похоже, тогда почему саблю не отобрали?