Атаман
Шрифт:
Полковник, едва шевеля ногами, пару раз умудрился завалиться в сугроб, но Семенов его оттуда выдернул.
— К-куда мы идем? — заплетающимся языком поинтересовался полковник.
— На площадь.
— Разве русские казармы находятся там?
— Нет, там находятся китайские казармы.
Полковник, остановившись, долго соображал, при чем тут китайские казармы, и, так ничего не сообразив, махнул рукой;
— Все равно. Пусть будут китайские казармы.
— Это надо же так нализаться, — укоризненно сжал глаза в щелочки Семенов,
— А когда будет разоружение? — икнув, спросил полковник.
Семенов посмотрел на часы:
— Минут через десять.
— Хорошо, — удовлетворенно произнес китаец.
— Или через пятнадцать...
— Можно и через пятнадцать, это тоже хорошо. — Полковник остановился, втянул сквозь зубы воздух, помотал головой; хотел отрезветь, но это у него не получалось. — Во всем виноват русский чай» — сказал он.
— Так точно — русский чай, — подтвердил есаул.
— Очень он крепкий.
— Ну-у, смотря на какую голову...
Миновав два узких, кривых, забитых поленницами проулка, они вышли на площадь, где располагались китайские казармы.
— О, Знакомые места, — обрадовался полковник. Он уже забыл, о чем шла у него речь с русским есаулом по дороге.
В следующую секунду полковник увидел два орудия, снятые с передков и развернутые стволами к казармам.
— Как вам это нравится? — спросил у полковника Семенов.
Хмель слетел с китайского начальника штаба в несколько мгновений; от такого быстрого преображения полковник, будто от холода, застучал зубами.
— Что это такое? — спросил он дрожащим голосом.
Есаул, не глядя на полковника, скомандовал артиллеристам:
— Заряжай!
Те послушно лязгнули замками орудий и вогнали в стволы по одному снаряду.
— Молодцы! — похвалил артиллеристов Семенов и повернулся к полковнику: — Значит, так... Передайте вашему командующему мой ультиматум: в течение четверти часа он должен быть здесь, около орудий, с ручкой и чернилами — мы подпишем договор о дружбе и союзе со мною. Если это требование не будет выполнено, я разгромлю ваши казармы и все, что в них находится,
— Хоросо, хоросо, все путет хоросо, — скороговоркой пробормотал начальник штаба и бегом припустил в казармы. Переводчик споро потрусил за ним.
Китайский генерал вместе со свитой прибыл к орудиям через десять минут — это Семенов засек по часам. Адъютант нес следом за генералом чернильницу, укутанную в дамскую меховую муфту, чтобы чернила не замерзли, ручку и несколько листов бумаги. Подойдя к есаулу, генерал козырнул ему, словно старшему по званию. Семенов небрежно козырнул в ответ.
— Я же сказал — принести ручку и чернила, бумага не нужна... Бумага у нас есть своя, — Есаул щелкнул пальцами, и бравый дежурный ординарец протянул ему изъятую где-то у чиновников — только у них на столах можно найти такое — кожаную папку.
Семенов
Китайский генерал, не произнеся ни слова, подписал приказ. Один экземпляр Семенов отдал ему, другой оставил себе.
На этом всякие попытки разоружить зарождающиеся семеновские части закончились. Собственно, и разоружать-то некого было, некого и нечего — вряд ли бы китайцы смогли поживиться чем-нибудь в семеновских казармах — оружия у есаула было мало.
Разоруженный гарнизон Маньчжурии довольствовался в основном берданками — убойными однозарядными винтовками системы Бердана, старыми и очень неудобными в бою, современных мосинских трехлинеек не было почти совсем — единицы, поэтому спешно надо было доставать винтовки, снабженные магазинами.
За оружием Семенов поехал в Харбин — сербы обещали поделиться и винтовками и пулеметами, — с собой взял баргутский взвод, поэтому первое, что он увидел в Харбине, — кислые лица китайцев, которым баргуты были поперек горла.
Пришлось нанести визит заместителю коменданта Харбинского гарнизона — сухощавому полковнику с замедленной реакцией: прежде чем что-то сказать, он сосредоточенно и долго жевал губами.
— Баргуты не уедут, пока я не получу оружие, — сказал Семенов полковнику, голос у него был твердым.
На том разговор и закончился, у Семенова были свои интересы, у полковника — свои.
За первым посещением Харбина последовало второе, потом третье. Китайцы хоть и морщились, но присутствие баргутского взвода в Харбине терпели.
Харбин был совсем не похож на китайские города, он был русским, совершенно русским городом с милыми сердцу домами, украшенными голубыми ставенками и белыми наличниками, с затейливыми резными нахлобучками на дымовых трубах, похожими на царские короны, с рублеными баньками и купальнями, вынесенными на реку, — чтобы купальни не мешали движению лодок и пароходов, китайские власти велели их укоротить. В ресторанах гремела русская музыка.
Весна в 1918 году в Харбине намечалась ранняя, уже в конце января воздух был насыщен теплой розовиной, на деревьях набухали почки...
Поезд пришел в Харбин утром. Дышалось легко. Семенов приехал в сопровождении трех офицеров — полковника Нацвалова, подъесаула Тирбаха и сотника Савельева. Еще на вокзале есаул заметил, что к ним пристроился хвост — два бедненько одетых господина в шапках с беличьими хвостами, оба — русские. О своем открытии Семенов ничего не сказал своим спутникам, только похмыкал в кулак.