Атаманша Степана Разина. «Русская Жанна д’Арк»
Шрифт:
– Оно, может, и так. А вот что с этакой-то оравой делать? Поди и голодны, и головушку приклонить им негде. Вот о чем пекусь я.
– А ты одна-то не больно надрывайся. У тебя атаманов, чай, не счесть. Ты им скажи, они и сделают все.
– Я и то, – кивнула головой Алёна. – Хорошие у нас атаманы. А, Пантелей?
– Добрые! – закивал головой дед. – А потому они добрые, что нет среди них корысти, равны все. Вроде и сами по себе, а все под тобой ходят.
Алёна рассмеялась.
– Все-то ты видишь, все-то знаешь. Вот и скажи мне: затевается дело большое, народ на бояр поднялся. Степан Разин с донцами
Старик задумался и, помолчав, ответил:
– И раньше поднимались на бояр. Болотников – знатный атаман. Может, что слыхала о нем?
Алёна отрицательно покачала головой.
– Не довелось.
– Так вот, дошел Болотников аж до самой Тулы – есть такой город недалече от Москвы. Дошел и заробел, в оборону стал. А как в осаду его взяли, так тут ему и конец. А почему? Да потому, что войско его народное и народ, его войско, что ручейки речку питают. А запершись в городе, он не токмо от стрельцов царских отгородился, но и от народа. Не сидеть сиднем, а походом радеть. Тогда и войско твое все больше ватажек вберет в себя, станет огромным и нипочем ему будут никакие стены крепостные, ни полки царские. Сейчас ты палец, а собери таких пять пальцев, будет кулак, а обучимшись, кулаком и убить можно. Что же стрелецких полков касаемо, так стрельцы – они тож из мужиков, от земли, от сохи. Ну, а кто от отца к сыну… так тех не так уж много.
– Хорошо! – согласилась Алёна. – Собрались мы в большое войско, ну, хотя бы под руку Степана Разина стали, побили бояр, Москву взяли, до самого царя дошли, а дальше что? Кому землей-то править? Бояр побьем, дьяков тож… Мужики вон говорят, что-де казаками жить станут, круг заведут, на кругу и решать все дела будут. В Кадоме, может, круг и соберется, а как всю землю русскую в круг собрать?
– А на что нам круг на Москве? Мы в Белокаменной царя посадим. Хоч нынешнего, пущай в палатях сидит, чай, не объест один-то, иноземцев там всяких принимает, посольства, а зачнет супротив мужиков идти, мы другого царя посадим, свово, мужицкого!
Алёна соглашалась с дедом Пантелеем и не соглашалась. Все как-то легко у него получалось: не понравился один царь – поставили другого, будто не помазанник он божий, а кукла в руках потешника-скомороха. Но спорить с дедом Пантелеем она не стала, да и не до того было. Федор Сидоров, Иван Зарубин, Игнат Рогов, Селиван и еще десятка два мужиков обступили Алёну.
– Ты погляди, что деется-то! – обводя рукой поляну, заполненную мужиками, воскликнул Селиван. – Что те ярмарка, гудет народ. Сила-то, силища какая прибыла!
– Теперь не токмо на Кадом – и на Нижний замахнуться можно, – поддержал Селивана Игнат Рогов.
Федор Сидоров засмеялся и, обращаясь к Алёне, заметил:
– Что дети малые радуются твои атаманы, а того не понимают, что еще не войско, а токмо толпа мужиков.
– Не омрачай радости нашей, – прервал Федора Иван Зарубин. – Крепости, чай, не кажен день берем, пусть порадуются мужики.
– Пущай, мне что, – пожал плечами Федор. – И все же, по моему разумению, дозоры нарядить следует, дабы не случилось такого, как с моими ватажниками…
– Да, загулевались, – вздохнула Алёна. – Пора и за дело приниматься. Вы, атаманы, сотни свои из стана выведите, чтобы не путались
В Алёниной наспех вырытой землянке за полночь собрались есаулы. Одни Алёне были хорошо знакомы, других она видела впервые. С достоинством, по-хозяйски держались те, с коими она начинала поход, кто уже познал горечь поражения и радость победы, пришлые же держались особняком, настороженно.
– Собрались мы здесь, атаманы, совет держать, – начала Алёна, – как жить дальше. – Помолчав, она продолжала: – Ходила я ноня по стану, речи мужиков слушала, думки их выведывала. Разные думки у мужиков и речи разные. Однако ж вера, что за правое дело взялись, сильна в мужиках, и веру ту крепить и умножать надобно, в том сила наша! Нас уже не три сотни, как было вчера, а четырнадцать! Нам по лесам прятаться теперь не пристало, в леса врагов наших загонять след! С каждым часом силы наши множатся: под Вадом Иван Чертоус, с ним конных мужиков три сотни; под Темниковом Андрюшка Осипов с двумя сотнями мужиков; на подходе к нам Ивашка Захаров с ватагой, а по Волге Степан Тимофеевич Разин с донскими казаками да с войском народным на Симбирск идет. Сил много кругом, да врастопырку все. Вот и думается мне, что объединиться надобно.
– Верно говоришь, к Разину пойдем! – выкрикнул сидевший у входной двери Степан Кукин – из вновь прибывших. Его поддержал Ерумка Иванов, тоже из пришлых:
– На Симбирск веди, к Разину!
– Чего мы под Симбирском не видывали? Стрельцов, может? Так их и здесь достанет. Арзамас воевать надобно, а потом в Нижний – бояр побить! – горячился, размахивая руками, есаул из вознесенцев – Емельян Мягков.
– На Темников идти надо, Ваське Щеличеву кровя пустить, – вскочив с лавки, выкрикнул Федор Сидоров.
– На Шацк!
– Нижний Новгород воевать!
– Зачем нам Нижний, в Кадоме, в Кадоме отсидимся Разина дожидаючись, – предложил кто-то.
Поднялся гвалт. Мужики спорили, ударяя себя в грудь, потрясая кулаками, хватая друг друга за кафтаны, орали, стараясь перекричать, каждый предлагал свое…
Алёна, стремясь остановить разошедшихся мужиков, поднимала руку, стучала рукоятью пистоля о глиняную посудину, но ничто не помогало. Тогда, заложив два пальца в рот, она заливисто, по-разбойничьи свистнула.
Пораженные мужики смолкли.
– Чего раскудахтались? – покачала осуждающе головой Алёна.
– Раскричались что лотошники на базаре, а не атаманы. Чередом говорить, не разом. Кто хочет слово сказать? – обратилась она к пристыженным и присмиревшим есаулам.
С лавки поднялся белобородый, богообразного вида мужик.
– О Боге забыли, православные! О Боге! О наместнике его на земле. О царе нашем, здравия ему и долгие годы, об Алексее Михайловиче, – перекрестился троекратно мужик. – Супротив бояр поднялись мужики, не супротив царя. Они, горлатные шапки, скрывают, поди, от него правду о житье нашем горестном, о муках, принимаемых нами.