Атеисты в мундирах. Советские спецслужбы и религиозная сфера Украины

Веденеев Дмитрий

Содержательные сведения по религиозным вопросам поступали и по линии разведывательного отдела Украинского штаба партизанского движения. При этом, в частности, руководствовались утвержденным 16 октября 1942 г. начальником Разведывательного управления Центрального штаба партизанского движения «Перечнем вопросов, разработанных по темам, в соответствии с планом работы отдела политического информирования». Каждый из основных вопросов – включая положение религиозных конфессий и политики оккупантов в этой сфере – в свою очередь, делился на несколько конкретных подпунктов [153] .

153

ЦГАООУ. Ф. 62. Оп. 1. Д. 178. Л. 82–86.

Конфессиональное поле психологической войны

Ценные исторические сведения о развитии процессов в религиозной сфере содержатся в информационно-аналитическом

документе «Ориентировка о деятельности церковников на Украине в период оккупации и о положении их на освобожденной территории в настоящее время» [154] , подписанном 11 марта 1944 г. начальником 2-го Управления Наркомата госбезопасности УССР [155] Павлом Медведевым.

154

ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 74. Л. 87–106.

155

2-е Управление НКГБ УССР (контрразведывательная работа, штатная численность – 235 единиц). Один из его восьми оперативных отделов занимался и «разработкой» религиозной сферы. Для подготовки аналитической продукции существовало учетно-информационное отделение. На базе соответствующих подразделений 2-го Управления НКГБ с 1946 г. создавались подразделения «О» Министерства госбезопасности, которые целиком специализировались на «борьбе с антисоветскими элементами из числа духовенства, церковников и сектантов».

Констатируя упадок церковной жизни накануне войны, документ отмечал, что немцы и их союзники в первые месяцы оккупации активно поддерживали возрождение религиозной жизни и восстановление православных приходов, в частности не брали налогов с приходов. Накопившиеся у клира и верующих обиды вплескивались и в радиальных высказываниях. Приводились слова священника из Харьковской области Зарвы: «Жидобольшевистская власть уже больше не возвратится. Помолимся, православные, за руководство и правительство Германии. Германская власть и армия дала нам истинную свободу… Ирод убил 14 000 детей, а ________________ (так в документе, видимо, подразумевался И. Сталин. – Прим. авт.) хуже Ирода, он убивал тела и души наши» [156] .

156

ОГА СБУ. Ф. 9. Д. 74. Л. 89–90.

Однако население, отмечали контрразведчики, быстро разобралось в сущности политики агрессоров и подконтрольной им части клира, «пронемецкие» храмы стали пустеть. Народ с ненавистью воспринимал тех, кто поминал «христолюбивое немецкое воинство», «набожный немецкий народ» и «Гитлера-освободителя». Немало священников, стоявших на патриотических позициях, подверглись репрессиям оккупантов. В частности, были выданы гестапо прогерманскими коллегами и расстреляны за распространение патриотических воззваний митрополита Сергия священники Вишняков (Киев) и Романов (Запорожская область).

Одновременно, как установила советская контрразведка, германские спецслужбы целенаправленно старались вовлечь православное духовенство в сеть негласных помощников, используя их для выполнения разведывательных задач и доносительства. Подобные указания тайная политическая полиция и оккупационные власти получали лично от фюрера. В возобновивших существование в период оккупации приблизительно 80 монастырях и скитах спецслужбы противника старались насадить свою агентуру.

В ориентировке анализировался курс оккупантов и их спецслужб на провоцирование церковных расколов и раздувание распрей между различными течениями. Отмечалось, что основные установки на сей счет содержались в совершенно секретной директиве руководителя полиции безопасности и СД Р. Гейдриха от 1 сентября 1941 г. «О понимании церковных вопросов в занятых областях Советского Союза». Предусматривалось, не препятствуя активизации церковного движения, одновременно не допускать его консолидации, насаждать секты. Конечной целью усилий нацистов в религиозной сфере аналитики НКГБ УССР называли «фашистскую модернизацию религии вообще».

В дальнейшем же появились и немецкие директивы о препятствовании церковной деятельности. Так, 1 ноября 1941 г. шеф оперативной группы C в Киеве на основе приказа № 13 шефа полиции безопасности и СД от 15 октября дал указание командирам подчиненных ему особых и оперативных команд о запрещении духовных учебных заведений: «По распоряжению фюрера оживление религиозной жизни в занятых русских областях необходимо предотвращать. Поскольку в качестве важного фактора оживления Христианских церквей следует рассматривать деятельность теологических факультетов или пастырских семинаров, просьба следить за тем, чтобы при открытии вновь университетов в занятых областях теологические факультеты в любом случае пока оставались закрытыми. В дальнейшем следует заботиться о том, чтобы подобным образом было предотвращено открытие пастырских семинаров и похожих учреждений, а недавно открывшиеся или продолжившие свою деятельность учреждения такого рода с подходящим обоснованием в ближайшее время были, соответственно, закрыты» [157] .

157

ОГА

СБУ. Ф. 9. Д. 74. Л. 66.

Одним из основных источников получения сведений о конфессиональной ситуации на оккупированной территории и действий противника в области вероисповеданий служили зафронтовые резидентуры НКВД – НКГБ в крупных городах [158] . В этом отношении показательна работа резидента 4-го Управления НКВД «Богдана», оставленного при отступлении Красной армии на оседание в Киеве. Его агентурная группа «Смелые» специализировалась на изучении деятельности националистических кругов, других «антисоветских элементов», их отношений или сотрудничества с оккупантами.

158

В Харькове, например, оставили на оседание для нелегальной работы девять резидентур и «одиночек» – всего 64 агента НКВД, часть была оставлена в районах области, переброшена впоследствии через линию фронта. К 1 февраля 1944 г. удалось восстановить связь лишь с 98 из 471 негласного помощника. В августе 1943 г. после освобождения города установлено, что из оставленных в 1941–1942 гг., в составе упомянутых резидентур, агентов 4-го Управления НКГБ УССР трое казнены немцами, один умер от голода, двое стали сотрудничать с гестапо, с 17 восстановили связь, включая продуктивного по религиозной линии «Онуфрия», 16 уехало или ушло в Красную армию, 13 не выявлено // ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 99615. Т. 7. Л. 11.

Кроме резидента, выпускника Киевского политехнического института, в нее вошли негласные помощники НКВД с начала 1930-х гг., представители старшего поколения украинской национал-демократической интеллигенции. Среди них были и бывшие офицеры армии УНР, дворянин – родственник участников «белого движения», солидные представители научно-педагогической и художественной интеллигенции с обширными связями в этой среде, репутацией пострадавших от режима (что соответствовало действительности), на сотрудничество с госбезопасностью вынужденно пошедшие после арестов, в том числе по сфабрикованному ГПУ «резиновому» делу «Союза освобождения Украины». Большинство не один год состояло в агентурной сети секретно-политического подразделения ГПУ – НКВД УССР, «освещая» доверявшую им антисоветски настроенную интеллигенцию.

Резидент в мае – июне 1943 г. предоставил обширные доклады о положении в оккупированных Киеве и Харькове, о националистическом движении, об активных пособниках гитлеровцев, о расстреле в первые недели оккупации в Бабином Яру 55 тыс. евреев. «Богдан» дал массу подробностей о деятельности оккупационной администрации, быте столицы, положении различных социальных слоев советских людей. В частности, сообщал он и о деятельности религиозного отдела городской управы, занимавшего в ней «второе место по важности» [159] . Разумеется, в центре внимания была среда украинских националистов, причем разведчик четко разделял собственно членов ОУН («по их словам, приехали из Западной Украины, чтобы попасть во власть»), преследовавшихся советской властью представителей национал-демократического движения 1917–1920 гг., участников тогдашнего государственного строительства, а также отдельных представителей украинской, уже советской интеллигенции, конъюнктурно избравших национализм в совокупности с ревностным служением «новому порядку».

159

ОГА СБУ. Ф. 60. Д. 26959. Л. 64.

«Богдан» дал интересный социально-психологический анализ среды, из которой выходили колаборанты в идейно-духовной области: «Значительная часть активных украинских националистов согласилась с политикой оккупантов и, “забыв” о строительстве национального Украинского государства, заняла посты в городской управе, в хозяйственных учреждениях и, частично, в немецком губернаторстве… Создавалась новая формация из украинской националистической интеллигенции, ставшей на службу немецкому фашизму. Националисты “старой формации” под страхом арестов, расстрелов на некоторое время притихли, …изучая политическое направление новой формации, под влиятельным руководством профессора Штепы… [160]

160

Агент Секретно-политического управления ГПУ Украины с 1929 г., Константин Штепа (1896–1958), крупный историк-византист, заведующий кафедрой Киевского госуниверситета, ненадолго арестовывавшийся в 1938–1939 гг. Немцы доверили ему быть ректором столичного университета, редактором ведущей антисоветской газеты «Новое украинское слово» (1941–1943 гг.). Согласно показаниям бывшего начальника ІV отдела Управления безопасности и СД в Киеве Вальтера Эбелинга, К. Штепа пребывал на связи у гауптштурмфюрера Губера, начальника одного из референтур ІV отдела. В эмиграции с 1952 г. сотрудничал с американской разведкой, работал на радио «Свобода», преподавал русский язык и литературу в военном учебном заведении, выступил одним из основателей известного центра психологической войны – Института по изучению истории и культуры СССР в Мюнхене // ОГА СБУ. Ф. 13. Д. 492. Л. 408–410.