Атлант расправил плечи. Книга 2
Шрифт:
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Тебе до такой степени неприятно, что жена приезжает встретить тебя?
Она посмотрела в конец платформы — Дэгни Таггарт приближалась, но он не видел ее.
— Пойдем, — предложил он.
Она не тронулась с места:
— Неужели?
— Что?
— Неужели тебе неприятно?
— Нет, мне не неприятно. Я просто не понимаю. Расскажи мне о поездке. Уверена, что она была приятной.
— Ладно, поговорим дома.
— А разве ты когда-нибудь давал мне возможность поговорить
Лилиан говорила с бесстрастной медлительностью, словно заполняя словами время. Он не находил этому объяснения.
— Я надеялась на несколько секунд твоего внимания, как сейчас, — между поездами, деловыми встречами и всеми теми важными делами, которые круглосуточно не отпускают тебя, всеми твоими великими достижениями, такими как… Здравствуйте, мисс Таггарт! — резко произнесла она громким и четким голосом.
Реардэн обернулся. Дэгни проходила мимо них, но остановилась.
— Здравствуйте. — Она приветствовала Лилиан наклоном головы, ее лицо ничего не выражало.
— Мне очень жаль, мисс Таггарт, — сказала Лилиан улыбаясь, — вы должны извинить меня, если я не смогу найти нужных слов, чтобы выразить сожаление по поводу случившегося. — Она обратила внимание на то, что Реардэн и Дэгни не поздоровались. — Ведь фактически вы возвращаетесь с похорон вашего ребенка от моего мужа, не так ли?
На губах Дэгни проступили удивление и презрение. Она слегка наклонила голову в прощальном кивке и двинулась дальше по платформе.
Лилиан бросила на Реардэна нарочито выразительный взгляд. Он смотрел на нее равнодушно, но был озадачен.
Она молчала. Без единого слова она последовала за ним, когда он отвернулся и пошел к выходу. Она поймала его взгляд, когда они ехали в отель «Вэйн-Фолкленд». Заметив, как нервно она сжимает губы, Реардэн понял, что в ней кипит неистовая ярость. Он никогда прежде не видел, чтобы она переживала сильное чувство.
Она резко обернулась, чтобы взглянуть ему в глаза, как только они оказались в номере:
— Итак, вот это кто?
Он не ожидал этого. Он смотрел на нее, отказываясь верить в то, что он понял ее вопрос.
— Дэгни Таггарт — твоя любовница, да? Он не ответил.
— Я случайно выяснила, что тебя не было на «Комете». Так что я знаю, где ты спал четыре предыдущие ночи. Ты признаешь это, или мне нанять детективов, чтобы они выяснили это у поездной бригады или ее прислуги? Это Дэгни Таггарт?
— Да, — спокойно ответил он.
Ее рот искривился в безобразной улыбке; она пристально смотрела мимо него.
— Мне следовало бы знать. Я должна была догадаться. Потому ничего и не получилось!
В полном замешательстве он спросил:
— Что не получилось?
Она отошла назад, как бы вспомнив о его присутствии:
— Вы с ней… тогда, на приеме у нас дома?
— Нет. Но с тех пор.
— Замечательная деловая женщина, — съязвила Лилиан. — Выше подозрений и женских слабостей. Великий разум, неподвластный
— Если ты и правда понимаешь, о чем говоришь, то да.
— Думаешь, что отделаешься так легко?
— Отделаюсь? — Он недоверчиво смотрел на нее, в его глазах появилось удивленное любопытство.
— Вот почему на суде… — Она запнулась.
— При чем здесь суд? Она дрожала.
— Ты, конечно, понимаешь, что я не допущу, чтобы это продолжалось.
— Какое это имеет отношение к суду?
— Я не позволю тебе встречаться с ней. С кем угодно, только не с ней.
Он выждал секунду и ровным голосом спросил:
— Почему?
— Я не позволю. Ты прекратишь эти отношения!
Он смотрел на нее ничего не выражающим взглядом, но таившаяся в его глазах твердость была для нее самым страшным ответом.
— Ты покончишь с этим, оставишь ее! Ты не будешь с ней встречаться!
— Лилиан, если ты хочешь обсудить это, тебе лучше понять: ничто не заставит меня покончить с этим.
— Но я требую!
— Я уже сказал: ты можешь требовать чего угодно, но не этого!
Он заметил в ее глазах отражение растущего ужаса. В ее взгляде не было понимания, в нем горела ярость — Лилиан отказывалась понимать, она словно хотела превратить свою ярость в щит и надеялась не на то, что этот щит спасет ее от реальности, а на то, что реальность перестанет существовать.
— Но я вправе требовать этого от тебя! Твоя жизнь принадлежит мне. Она — моя. Моя, ты клялся в этом! Ты обещал служить моему счастью. Не своему, а моему! Что ты для меня сделал? Ты ничего мне не дал, ничем не пожертвовал, тебя ничто не интересовало, кроме себя, — твоя работа, твои заводы, твой талант, твоя любовница! А как же я? За мной право первенства! Я требую оплаты! Мой счет — это ты!
Выражение лица Реардэна заставило ее голос подняться на самые верхние ноты от страха. Она не видела ни злости, ни страдания, ни вины, его взгляд воздвиг лишь одно непреодолимое препятствие: стену безразличия.
— Ты подумал обо мне? — прокричала она ему в лицо. — Подумал, что ты делаешь со мной? Ты не имеешь права продолжать эту связь, ты проводишь меня через все круги ада каждый раз, когда спишь с этой женщиной. Я не могу этого вынести, не могу думать об этом! Ты хочешь принести меня в жертву своей животной страсти. Неужели ты настолько жесток и эгоистичен? Ты получаешь удовольствие ценой моих страданий? Ты не откажешься от этого, хотя это причиняет мне такую боль?
Чувствуя бессмысленность своего удивления, Реардэн лицезрел то, что раньше едва замечал. Сейчас он видел уродливую пустоту, бессмысленность мольбы о жалости и сострадании, произносимой требовательным тоном бушующей ненависти.