«Атлантида» вышла в океан
Шрифт:
— Недоволен? — завопил Брегг.— Да он говорить не может от возмущения! Если верить вашей статье, русские просто ангелы, им только крыльев не хватает!
— А вам,— Холмер встал,— не хватает ума, мистер Брегг, вам и вашему коллеге. Ума и многого другого, например, порядочности. Вы что же, серьезно думали, что ради ваших политических комбинаций я буду лгать? Я не собирался писать статей — вы меня толкнули на это. Я написал. И если вы не захотите ее опубликовать (а я, представьте, догадываюсь, что вы этого не хотите), я опубликую
— Да? — Брегг зло рассмеялся.— Опубликуете? Сомневаюсь, мистер Холмер, чтобы нашлась газета, которая согласится опубликовать ваш материал.
— Найдется...
Брегг остолбенел. На мгновенье в глазах его мелькнул ужас.
— Что вы говорите, мистер Холмер, подумайте только, что вы говорите? — простонал Брегг, опускаясь в кресло.— Неужели для вас нет бога? Американская демократия...
— Вот именно, мистер Брегг, вот именно — демократия. Каждый у нас волен говорить и писать, что хочет. Не так ли?
— Но поймите, мистер Холмер, если вы где-нибудь опубликуете эту статью, вам это дорого обойдется. Вас затравят газеты. Вы же знаете — один наш трест контролирует две сотни газет и журналов! А ваш университет? Вы думаете, что такая статья облегчит вам жизнь? Вы не знаете еще, что может сделать печать!.. Хорошо, мистер Холмер, не хотите писать против русских — не пишите, но не выступайте же в их пользу!
Пока Брегг произносил свою взволнованную тираду, Холмер лишь молча жевал губами.
— Если я правильно понял вас,— сказал он, когда Брегг замолчал,— вы пытаетесь запугать меня?
— Я просто даю вам добрый совет,— Брегг встал.
— Благодарю вас, я подумаю над вашим советом,— сказал Холмер,— а теперь...
В эту минуту в дверь постучали.
— Войдите,— крикнул Холмер.
В каюту вошел Шмелев.
— Надеюсь, я не помешал? он посмотрел на взъерошенного Брегга.— Понимаю, единение науки и печати. Вот и я только что беседовал с Озеровым.
— Нет,— заговорил Холмер,— мы обсуждали не научные вопросы. Просто мистер Брегг просил меня написать статью о пользе сотрудничества ученых разных стран. Я выполнил его просьбу. Не так ли, мистер Брегг?
— Извините, господа,— пробормотал журналист,— меня ждет коллега. A вас, мистер Холмер, я настоятельно прошу подумать о моих советах.
Брегг торопливо вышел.
— Слушайте, Холмер, — озабоченно заговорил Шмелев, — наш друг Левер не выходит, лежит в каюте и просил, чтобы я привел вас. Дело серьезное. Он получил анонимную телеграмму.
— Что за телеграмма?
— Я ее не читал, но Левер в страшном волнении, говорит, что научная группа должна немедленно собраться.
— Странно,— задумчиво проговорил Холмер, надевая пиджак,— что могло произойти?
— Чем быстрее мы пойдем к нему, тем скорее узнаем.
Они вышли из каюты и направились к апартаментам Левера, У лифта Холмер задержался.
— Идите, Шмелев. Через три минуты я вас догоню. Я кое-что забыл в каюте.
Шмелев
— Отправьте это в Нью-Йорк, в редакцию газеты «Дейли уоркер», адреса не знаю. Расходы запишите на мой счет,— и он назвал номер каюты.
Выйдя из зала, Холмер твердым шагом направился в каюту Левера.
ГЛАВА 20. КОНЕЦ ПУТИ
Наступил предпоследний день пути. На следующее утро «Атлантида» прибывала в Мельбурн.
В связи с этим на корабле царило необыкновенное оживление. Вся команда драила, подкрашивала и без того сверкающий лайнер.
Дамы из первого класса, загоняв своих и корабельных горничных, без конца примеряли туалеты, в которых собирались сойти на берег.
Мужчины доигрывали последние партии в теннис, в шахматы, в бильярд.
Даже пассажиры последних классов оживились. Там слышался смех, громкие разговоры — мучительному переезду подходил конец.
И только в телеграфном зале ничто не менялось. Здесь никого не интересовало, что происходит снаружи — шторм или качка, солнце или ливень, в Средиземном ли море корабль, или на подходе к пятому континенту. Даже если б корабль тонул, и тогда, наверное, сидящие в этом зале озабоченные джентльмены продолжали бы заниматься своими денежными делами. «Атлантида» войдет в мельбурнский порт, и они перекочуют в здание мельбурнской биржи, только и всего...
Озеров в тот день с утра был на палубе. Он радовался окончанию пути, свиданию с Австралией и вместе с тем жалел, что путешествие уже кончалось.
Кончались океанские зори с золотистой водой, с зелено-голубым небом, стремительно светлеющим, выталкивающим тяжелое красное солнце; кончались ослепительные тропические дни с молниеносными неистовыми ливнями, со сверкающим до боли в глазах океаном, с дельфинами, резвящимися у борта; кончались южные ночи то непроглядно-темные, то светлые от миллионов ярких звезд, от громадной Луны, от алмазного Сириуса. Уйдут в прошлое запахи океана, соленых ветров, смолы и горячей палубы. И вся эта увлекательная, разнообразная корабельная жизнь тоже, наверное, никогда не повторится.
Для всех на этом корабле конец пути что-нибудь означал, знаменовал какой-то этап.
Для Левера и Холмера — начало серьезного дела, для Маккензи — час величайшего триумфа, для Шмелева — еще одну (какую уже в жизни!) задачу, которую следует решить.
Для капитана — еще один рейс, приближающий его к пенсии, для кочегара — возможность отложить еще десяток фунтов, чтоб скорее уйти с этой изнурительной работы.
Для Брегга конец пути означал неминуемый скандал с Озеровым, что даст ему возможность подняться на следующую служебную ступеньку.