Атлантида. Часть 2: Радуга
Шрифт:
– Я помню твою мать, - усмехнулась она, глядя на меня.
– Помню и отца. Когда ты родилась, с этими своими полосами, как все с ума сходили! Твоя мать была вся в пятнах, будто кожа облезала, а отец был похож на оранжевого. Но ты родилась с ровными полосами. Всем все сразу стало ясно, кто ты такая! Большинство детей умирают на Огузке еще до того, как у их матери успеет уйти молоко, но ты росла здоровой и сильной, все тебе было нипочем... Видела бы ты, с какой чудовищной завистью все женщины смотрели на твою мать! Беременных не заставляли сражаться, а родившие здоровых детей могли не выходить на арену пять лет, пока жив их ребенок. Вашей семье после твоего рождения давали лучшую
– И как же ты попала к фиолетовым?
– Это случилось после твоего рождения, - Месть скривила губы в недоброй ухмылке.
– У меня тоже были дети, двоих я выкинула, а один на втором месяце жизни стал хрипеть и задыхаться, его кожа покрылась пятнами солнечных ожогов. Я умоляла стражу дать мне ткани, чтобы я могла закрывать его от солнца, и маску, чтобы он мог дышать, но они видели, что мой ребенок долго не протянет, и ничего мне не дали. Мой мальчик не дожил до трех месяцев. И тогда я стала убивать без разрешения, - она улыбнулась, обнажив заостренные, как у Погодника, зубы.
– Со мной ничего не могли сделать: я бросалась на всех подряд, даже на стражу! Убила пятерых, только тогда меня чем-то напоили и привезли к фиолетовым. С тех пор многие годы я ходила со связанными руками, толкая колесо, которое приводит в действие механизмы станков. Так было, пока Жемчуг не освободил меня. Он единственный знал, что у меня в голове. Он знал, что я не стану убивать калек, - они ведь мне ничего не сделали, - и развязал мне руки. Он научил меня справляться с собой, научил, как стать сильнее, используя то чувство, которое в свое время полностью подчинило меня.
Ярость была неразговорчива. Она сказала, что была у фиолетовых лет с семи. Она всегда была агрессивной и злой, кидалась на детей и взрослых, стоило сказать ей слово поперек. Родители сами сдали ее страже, боясь, что она покалечит братьев и сестер. Здесь она тоже ходила со связанными руками, но развязали ей их раньше, чем Погодник начал плести свои сети. Ее пристроили смотреть за дебилами.
У каждой из многочисленных ведьм была своя история, но, похоже, все они заканчивались одинаково: их никто не понимал и не признавал, кроме Погодника, а как только он появился в их жизни и раздал им новые имена, они обрели свое призвание.
Наконец, когда уже почти начало светать, колдун открыл глаза. Ведьмы тут же обступили его, стали вытирать мокрую от пота кожу, дали воды и принесли горячую еду.
Прежде, чем начать есть, Погодник подозвал меня к себе.
– Его нет на острове, - сказал он.
– Живого точно нет.
– Что ты хочешь этим сказать?
– я нахмурилась.
– Что он или мертв, или переехал жить к рыбам.
– Но он мог отправиться на Остов!
– Чтобы его убили там?
– Погодник скривил губы в угрюмой гримасе.
– Он не самый предсказуемый парень на Огузке, но отправиться на землю к матери, чьего сына он вчера утопил, безумие даже для него.
– Гора может быть жив, - возразила я.
– Я искал Барракуду, мне донесли, что она тоже пропала. Ее тоже нигде нет. Ни единого следа, ни мысли о ней у людей, которые могли недавно видеть ее.
– Ты просто бестолковый шарлатан!
Я встала на ноги.
– Я потратила на тебя слишком много времени! Дельфин жив, его не могли убить среди бела дня так, чтобы никто ничего не видел!
– Хорошо, если так.
Я вышла от него, сжимая кулаки от злости. Подумать только! Как я могла повестись на все эти россказни о его могуществе!? Все так верят ему, так пляшут перед ним, а он просто
У желтых уже все спали. Мне тоже не мешало бы отдохнуть перед тем, что будет завтра, но гнев все еще кипел во мне: я знала, что не смогу уснуть, пока не поговорю с кем-нибудь.
Свет горел только в доме Вадика.
Тощий лысый и безбородый химик всегда поддерживал меня. У него была ко мне слабость со дня нашей первой встречи. К нему я всегда могла пойти, что бы у меня ни случилось.
Химик, как и всегда, трудился со своими склянками и жаровнями. Весь его обеденный стол был завален водорослями и уляпан сине-зелеными пятнами.
Увидев меня, он поздоровался и снова взялся за работу.
– Что это ты делаешь?
– Я очень близко!
– взволнованно прошептал он.
– Очень! Яшма, милая, если я это сделаю, то все кончится! Понимаешь!? Мы победим!
Я подошла ближе к его столу.
В стеклянной бутыли кипела прозрачная жидкость, а Вадик, капля за каплей, добавлял в нее такой же прозрачный раствор. Когда капли касались содержимого бутылки, вспыхивали ярко-синие пятна, а затем растворялись, делая прозрачную жидкость светло-голубой.
Зрелище завораживало, но я ничего не понимала. Я осмотрелась, стараясь найти что-то, что поможет мне понять, и наткнулась взглядом на огромную двадцатилитровую бутыль.
– Грибная настойка!
– воскликнула я.
– Василий знает, что она у тебя!? Тебя же порвут на части!
– Эти пьяницы не понимают, что на самом деле важно!
– буркнул Вадик.
– Мне эта мысль давно пришла в голову, и я думал об этом, знал, что все должно получиться... Но меня бы не стали слушать! Пришлось взять все самому.
– Объясни мне толком, я не понимаю тебя!
Вадик раздраженно вздохнул, но потом все же принялся объяснять.
– Смотри, есть такие глубинные грибы растут только на Остове. Эти грибы сушат и жгут, давая зеленым дышать их дымом. Этот дым лишает их разума, но зато ослабляет действие миналии. Карпуша не хотел, чтобы его люди превращались в животных, и не давал им грибов, пряча их на кухне. Дельфин эти грибы нашел и давал нам в обмен на помощь. Скоро весь мешок перешел к Василию, и он сделал из этих грибов настойку. В ней свойства грибов обострились, это концентрат. Средство от миналии, которое дали нам черные, имеет в составе эти же грибы! Похоже, что наш концентрат работает не хуже, и добавить его надо всего пару капель на пять литров! Сейчас я варю пробник. Вон там, - он кивнул головой на ведро с миналией и ламинарией.
– Водоросль, которую я опрыскал раствором черных. Он уничтожает миналию за двенадцать часов, и она теряет свои свойства. Через семь-восемь часов будет готов мой раствор: мне нужно еще подтвердить некоторые его свойства. Потом половина суток на пробу и... если все выйдет, мы сможем избавиться от миналии сами, так-то!
– Ты слышал о том, что случилось вчера?
– спросила я.
– Что зеленые, голубые и оранжевые вручили меня черным? Что Дельфин спас меня, утопив почти всех, кто приплыл вчера на переговоры?
Вадик мигнул, его взгляд устремился куда-то в пространство.
– Нет, я этого не слышал... Я был здесь.
– Гора может быть мертв, а Дельфин на собрании объявил Солнце в предательстве и сказал, что завтра в полдень собирает все стаи, чтобы убрать жреца из совета. Сразу после этого Дельфин исчез, его никто не видел, а Погодник говорит, что он мертв! Здорово, что ты приготовил этот свой раствор, только уже слишком поздно, потому что черные могут напасть на нас еще до завтрашнего полудня, а Солнце, возможно, убивает очередного неугодного прямо сейчас! Миналия теперь самая меньшая наша проблема.