Атолл
Шрифт:
Джон встал, подошел к бару, достал початую бутылку "Гленливета", которую принес Мэтт, когда был последний раз у них в гостях, плеснул виски в бокалы. Джулии он разбавил, а сам выпил крепкое.
– За тебя и твой успех, - сказал он.
Виски прошло через горло как вода. Ему даже показалось, что оно выдохлось. Но Джулия закашлялась и сказала: "Какая гадость. Давай пойдем в ресторан и выпьем что-нибудь подобающее - "Дом Периньон", например..."
Джон хотел сказать, что он так надеялся на это воскресенье,
– Я позвоню Мэтту, - сказала Джулия, - а ты иди одевайся.
Она была счастлива, щеки её пылали. "Черт возьми, до чего же она красива", - подумал Джон и стал натягивать на плечи и задницу единственный свой приличный костюм.
* * *
Потом Джулия продала еще несколько полотен. И с каждым разом ей платили все больше и больше. Просто неприлично много. Последнюю мазню она продала за ТРИСТА ДЕВЯНОСТО тысяч долларов. Эта была откровенная насмешка над Джоном. А Джулия ликовала. Наконец-то она стала богачкой. И это её здорово изменило. Но отнюдь не в лучшую сторону Она стала скупой, прижимистой, если не жадной. Куда только девалась былая её расточительность. А может, она просто поняла цену деньгам, заработанным СВОИМ трудом? Возможно. Потому что для старческой жадности она еще была слишком молода. Себе, конечно, она не отказывала в своих слабостях, а вот Джон так и остался с единственным костюмом.
Но он, как ни странно, только вздохнул с облегчением. Теперь он мог послать к чертям все дополнительные работы и жить на минимум, которого ему, при его скромных запросах, вполне хватало на жизнь. А главное, у него появилось много времени для литературной работы. Он как сумасшедший стучал по клавишам, писал новый роман под условным названием "Чучело". Потом стало ясно, что одного чучела маловато для успешной продажи, и он переправил заглавие на множественное число. Когда же действие развилось, стало ясно, что роман должен называться "Таксидермист".
Это был роман о маньяке-убийце, который делал из своих жертв чучела, как делают чучела птиц и животных. Жертвы потом будут обнаружены возле закрытых витрин магазинов. Убийца использовал их в качестве манекенов. Маньяка прозвали - Таксидермист*.
[*Так называется профессиональный чучельник, набивщик чучел. (прим. автора)]
Вдохновлялся Джон в баре "Забриски-пойнт", который ему нравился тем, что здесь не было ни одной писательской рожи, кроме его собственной, разумеется. Он пил рюмку за рюмкой и вдохновлялся примерно так: "Я покажу вам, блядям, какое я чучело! Вы сами у меня будете чучелами. Я вас выпотрошу и выставлю на подставке. Ваш настоящий облик - бездушные чучела. Ха-ха-ха!"
– Послушай, - сказал Джон, - ты не обижайся, но я забыл, как тебя зовут.
Незнакомец был как раз в любезной стадии и совсем не обиделся.
– Меня зовут Ройял Дрим.
– Серьезно?
– пьяно удивился Джон.
– Так и зовут?.. Красивое имя... А у меня самое что ни на есть заурядное... И сам я заурядная личность. Вот что угнетает. Сознание собственной заурядности. Из-за этого последнее время меня стала мучить бессонница.
– У меня есть хорошее средство от бессонницы, - сказал Ройял Дрим.
– Я принимаю только патентованные средства, - объявил Джон Кейн.
– О! оно самое что ни на есть патентованное, - заверил
его Ройял Дрим, и фигура его опять стала пучиться и приобретать гротескные формы.
– Сами-то вы не больно здоровы, по-моему, у вас какой-то химический дисбаланс в организме. Вон вас как пучит...
– Пустяки, не обращай внимания. Это у меня аллергия на спиртное. Как выпью - меня прямо всего раздувает...
– Так зачем же вы пьете?
– А зачем ты пишешь?
– А кто вам сказал, что я пишу?
– Ты сам же и сказал.
– Хм... Я пишу... потому что, как сказал русский писатель, граф Лев Толстой, не могу не писать.
– Ну и как успехи? Печатают?
Джон привычно полез в карман за номером "Нью-Йоркера", но его там не оказалось.
– Дома забыл, - извинительным тоном сказал Джон.
– Да не надо, - отмахнулся Ройял, - я читал его.
– П-правда?
– Джон пьяно качнулся в сторону этого замечательного человека так, что чуть не свалился с гладкого сидения высокого табурета.