Атомная крепость (илл. И.Ефимова)
Шрифт:
В тридцатых годах Самохин для вида вступил в колхоз, трудился в правлении, жена «по болести» сидела дома. По всему чувствовалось: события назревали тревожные, и по совету умудренной опытом жены Гавриил Самохин – еще в средних годах мужик – отпустил себе длинную рыжую бороду «для возраста», а заодно, за взятку, сумел приписать и года в свой паспорт.
Когда разразилась война, Самохин, ко всеобщему удивлению, оказался непризывного возраста. Но оставаться в деревне было опасно – могли докопаться до истины, и Самохины «эвакуировались» в Свердловскую область. Там в крупном районном центре
Кубышка с драгоценностями оказалась на месте. В ту же ночь, боясь, чтобы его кто-нибудь не увидел, Самохин, как вор, бежал из родной деревни и обосновался под Москвой. Здесь, поблизости от старого «заведения» Феклы-Федосьи, Самохины приобрели участок и построили дачу, в архитектуру которой хозяйка перенесла кое-что от своего былого «заведения» – тайники на втором этаже.
Здесь, за глухим забором, находили себе приют беглые уголовники и спекулянты из различных городов страны.
Самохины всех встречали одинаково приветливо, документов не спрашивали, ни биографией, ни делами не интересовались – они понимали, с кем имеют дело, и брали с «постояльца» большие суммы. Копить деньги для кубышки стало их страстью больше чем когда-либо: в этом теперь был весь смысл их жизни.
Коровы у Самохиных не было. Федосья не стала бы возиться с навозом, собаки тоже не было – она беспрерывно лаяла бы на новых клиентов, чего допускать, понятно, не следовало, чтобы не возбудить лишних разговоров среди соседей.
Делами притона ведала Фекла-Федосья, а муж ее устроился в пожарную команду на соседней станции и, как и раньше в колхозе, пролез в актив. Он никогда не опаздывал на службу, был усерден, без устали поучал молодых и критиковал недостатки. Начальство не могло нахвалиться Самохиным, на него сыпались благодарности, премии.
Дачу Самохиных и облюбовал себе для резиденции Снэйк. Он отрекомендовался крупным профсоюзным работником – Михаилом Ивановичем. Попросил, чтобы никто из соседей не знал о его проживании здесь и чтобы никакие посторонние лица уже не появлялись у Самохиных. Новый постоялец готов бы оставить за собой дачу на десяток лет, и Самохины согласились на все его условия: денег он не жалел.
Скосив глаза в сторону калитки, ведущей на хозяйскую половину, Снэйк усердно занимался утренней гимнастикой.
Пожарник спешил на дежурство.
– Доброе утро, Гавриил Акимыч, – приветствовал его Снэйк. – У меня до вас дельце есть… собственно не дельце, а так – предложение.
Самохин остановился.
– Собаку нужно бы завести, – сказал Снэйк. – Только хорошую, овчарку или волкодава. Рискованно так-то, без собаки, место глухое, малолюдное, прирежут еще.
Самохин озабоченно взъерошил пятерней волосы.
– Да ить она сожрет… С потрохами сожрет,
– Хорошо. – Снэйк с наигранной брезгливостью оттопырил губы, он ожидал этих слов. – Я оплачу содержание собаки, Гавриил Акимыч, нельзя же, чтобы нас с вами как-нибудь ограбили жулики…
– Вешепонятно, – пробормотал Самохин.
– Собака должна быть сегодня же. Достаньте позлее и покрупнее. Не торгуйтесь – дорого да любо, поняли?
– Вешепонятно, – повторил хозяин свою излюбленную нелепую фразу и поспешил за калитку. Снэйк, успокоенный, возвратился к себе – затея с собакой определенно своевременна – агенты КГБ не смогут установить за ним слежку возле самой дачи, собака почувствует и выдаст их, и он сумеет своевременно удрать или спрятаться.
Генерал Бондзренко внимательно рассматривал карту границы.
– Расскажите подробней, как погиб проводник Садык? – обернулся он к полковнику Харламову.
Начальник погранотряда стал показывать по карте:
– Вот озеро Мерцбахера, откуда экспедиция Лучинина и Ясного Двинулась в юго-восточном направлении.
– К «Черной пасти»? Поверив басне Камзолова? Дальше!
– Вот в этой точке находился рядовой Акопян. Здесь ночью на него совершено нападение, его обстреляли.
– Какова, по вашему, цель нападения?
– Заставить Акопяна вызвать на помощь майора Проценко.
– Дальше!
– Нападавших пока не обнаружили… Утром экспедиция тронулась в путь. Как сообщает по радио капитан Русаков, проводник Садык накануне обещал ему что-то сообщить, но не успел – при спасении из ледовой щели радиста Громовой он свалился в пропасть.
– Кто спас Громову? Где в тот момент находился капитан Русаков?
– Русаков был в другом месте с Ясным и Лучининым. Громову спасли Камзолов и его проводник Муса.
– Возможно, это о них Садык и хотел сообщить Русакову, и они просто столкнули его?
– Громова этого не подтверждает. Почему же, в таком случае, они заодно не отделались и от нее, а, наоборот, на себе притащили в лагерь?
– Н-да… Что-то тут не то. – Бондаренко на минуту задумался. – Где-то тут наш «невидимка» – раз. Группу Ясного-Лучинина определенно увлекают в сторону границы – два. Я знаю, вы скажете: «Это же граница с Китаем». Но это еще ничего не значит, вы же сами говорите, что по ту сторону границы шатается банда гоминдановца Ла Лоу. Вот видите.
– На линии границы мной меры приняты, товарищ генерал.
– Прекрасно. Но мы сделаем кое-что еще… Надо будет только предварительно согласовать с Москвой. Сейчас мы это сделаем. Товарищ майор, а что у вас с Ухваткиным?
– Лечится, товарищ генерал, – вытянулся Ундасынов. – Мои сотрудники держат его под наблюдением день и ночь.
– А он этого не замечает?
– Конечно, нет…
– Обольщаетесь, майор, – Бондаренко с удовольствием повторил любимое выражение генерала Тарханова. – Я уверен, что Ухваткин обнаружил вашу слежку и притворяется для того, чтобы в соответствующий момент удрать. Имейте в виду, этот момент обязательно настанет и, по-моему, скоро.