Атомная крепость (илл. И.Ефимова)

Цацулин Иван Константинович

– Вы скажете это мне, – многозначительно заметил Прайс.

Но Можайцев не обратил внимания на его тон.

– Я сделаю больше – сам уничтожу то, что я когда-то создал, – сухо сказал он. – Уничтожу вместе с Шольцем и со всем тем, что построил там Функ.

– Что вы хотите за это? – Прайс с любопытством вскинул глаза на русского.

– Вы должны сохранить жизнь моего сына. Вы должны обещать мне отослать его в Россию – таковы мои условия и моя последняя воля, – ведь вы хорошо понимаете: я погибну там в вольфшанце – или при взрыве, или от рук подручных Карла Функа, я уже встречался с ними… – Перед глазами Можайцева встала картина пережитого в Северной Норвегии: пожар и выстрелы в горах, скользящая по фиорду шхуна Леграна, друзья на вершине утеса…

– Хорошо, – согласился Прайс. – Даю вам слово – ваша просьба будет выполнена.

– Я

не верю вашим обещаниям, мистер Прайс, – с горечью заметил Можайцев, – прежде чем я покину Штаты и отправлюсь туда, откуда не вернусь, я должен повидаться с сыном.

– Ваш сын здоров, но мистер Аллен Харвуд на всякий случай спрятал его где-то на краю света, – поэтому при всем желании я не имею возможности обещать вам ни немедленной встречи с сыном, ни немедленной передачи его представителям советского консульства в Нью-Йорке, – деловито сказал Прайс. – Я понимаю ваше недоверие ко мне, – он криво усмехнулся, – но, право же, иного выхода нет. Подумайте – какой мне смысл обманывать вас? Зачем мне ваш ребенок? Я скажу мистеру Харвуду о моем обещании вам, и он сделает так, как вы хотите.

Можайцев долго молчал. Потом устало сказал:

– Мне ничего не остается, кроме как надеяться на то, что вы выполните ваше обещание, сэр. В самом деле – зачем вам брать на себя смерть моего мальчика?.. До сих пор мы говорили о том, что я хочу получить за уничтожение вольфшанце Функа. Теперь я скажу, что мне надо для того, чтобы успешно провести операцию в Пиренеях. То, что для этого необходимо, можете мне дать именно вы, сэр.

– Что же это?

– Ваше оружие, мистер Прайс. Да, да, вы не ослышались – мины, вернее, «адские машины» с той самой начинкой. Вы сможете сделать так, чтобы какая-то часть этого оружия была доставлена, скажем, в Пиренеи и передана в мое распоряжение, разумеется, при соответствующем контроле Харвуда. От помощи в этом деле я не откажусь – мне будет нелегко организовать взрыв «волчьего логова».

Прайс долго сидел молча, размышляя. Можайцев оказался умнее, чем он о нем думал: уничтожить в лице Карла Функа опасного соперника в космосе представлялось «королю урана» абсолютно необходимым, как-никак ход работ инженера Норриса на Земле Бэтси был тесно связан с этими проклятыми установками «М-1».

И Прайс согласился. Требовалось некоторое время, чтобы организовать тайком отгрузку и транспортировку оружия.

Наконец все было готово, и Можайцев возвратился в Европу.

Посылки Прайса пришли в пункты назначения в точно назначенные сроки.

Итак, предстояло идти на опасный штурм «Каньона смерти».

И вот Можайцев и, как всегда, подвижный, энергичный Франсуа снова идут «подземным вариантом», маршрутом, намеченным ими совместно с профессором Пьером Леграном, хотя сам ученый в экспедиции участия не принимал. Это именно экспедиция, тайком подготовленная Алленом Харвудом по приказу Уильяма Прайса: три десятка человек, присланных в помощь инженеру Можайцеву, специальное снаряжение – спальные мешки, палатки, веревочные и стальные лестницы, каски, водонепроницаемые костюмы, карбидные лампы, электрические фонари, даже сделанная по чертежу профессора лебедка с особым устройством, телефонные аппараты и тщательно упакованный груз, «подарки» Прайса Карлу Функу.

Осторожно, выслав вперед дозоры, Можайцев со своими людьми направился к тому месту, где над пропастью, найденной когда-то Пьером Леграном, вились сотни сигалей – пиренейских галок.

Франкистских пограничников не было заметно, наверное, их не прельщала прогулка по горам в дождь и ветер. Погода помогла Можайцеву и его спутникам незаметно совершить бросок по открытой местности и вовремя уйти под землю.

Отдохнув, отряд Можайцева отправился в переход пещерами, к тому месту, где из подземных теснин в широкую галерею вырывается безымянная река, найденная впервые профессором Пьером Леграном. Они пробирались путем, уже знакомым Можайцеву по предыдущим, предварительным походам, раскинули палатки там, где не так давно он и его спутники нещадно мерзли на мокрых камнях. На упругой глади подземной реки, под нависающими сверху выступами горных пород появились резиновые надувные лодки – целая флотилия.

При свете электрических фонарей и факелов плыли на легких неустойчивых суденышках все дальше. Наконец достигли пункта, указанного старым ученым, – Франсуа руководствовался его указаниями неукоснительно.

Можайцев снова, в сотый раз, принялся изучать план

«Каньона смерти», глубокого ущелья, прорезавшего горы в этих краях. В сочетании названия местности с замыслами обосновавшегося здесь Карла Функа Можайцев видел зловещий смысл – по замыслу немца, смерть, только смерть должна была изрыгать эта расселина в земной коре. И смерть эту понесут установки «М-1», созданные им, Можайцевым! Ни на минуту его не оставляло чувство тревоги: можно быть уверенным – Генрих Шольц зря не потеряет ни одного часа! Наверняка он ни днем, ни ночью не отходит от аппаратов, построенных по чертежам Можайцева, и все-таки у него явно не ладится. Инженер Можайцев при мысли об этом злорадно улыбается, чуть-чуть, краешком губ: там, в Брайт-ривер, он понял наконец, чего от него хочет Уильям Прайс, и, опасаясь, что документы могут попасть в руки Прайса и Харвуда вопреки его воле и даже без его ведома, внес в них значительные коррективы. В ту пору он безгранично доверял Генриху Шольцу, не подозревая в нем агента Функа, однако получилось как-то так, что он не сказал и Шольцу об изменениях в чертежах – все было некогда, не до того, да и ни к чему. Предусмотрительность полностью себя оправдала, хотя и с неожиданной для Можайцева стороны, – о вожделениях Карла Функа он тогда и понятия не имел. Немцы обрадовались, утащив его портфель с бумагами на подлодку, Шульц торжествовал, но орешек на поверку оказался им не по зубам. Можайцев отлично понимал – это-то и тревожило его, – рано или поздно, в любой момент, инженеры Функа с участием Генриха Шольца добьются своего, додумаются, разгадают его трюк, поймут, что чертежи неполноценны. Однако произведенная им операция с документами там, в Брайт-ривер, по-видимому, все-таки позволила ему выиграть время.

Осторожность, осторожность – ею нельзя было пренебрегать ни в чем, об этом и Можайцев и Франсуа Легран не забывали ни на минуту. Присланным Прайсом людям предстояло в считанные часы проделать большую и трудную работу. Они молча ползли по подземным коридорам и щелям с тяжелым грузом, в указанных Можайцевым местах оставляли «подарки» Прайса, тщательно их маскировали – не забывая каждый раз уничтожить свои следы.

Работа велась не только под землей – ночью эти же люди выбирались на поверхность и беззвучно исчезали в указанных Можайцевым направлениях. По ночам они выполняли работу совсем иного рода. И однажды под утро, когда они возвращались под землю, чтобы отправиться в обратный путь, Можайцев один остался на поверхности, далеко от лаза, ведущего в царство пещер, пропастей и мрака. Люди уходили настороженные, чужие, готовые на все и с недоверием бросали на него последний взгляд – смысла выполненных ими работ они, естественно, не понимали до конца, но чувствовали, что их странный начальник рискует головой, и это возбуждало в них интерес к нему. К Можайцеву подошел его друг. Помолчали, крепко обнялись, в глазах Франсуа стояли слезы, которые он и не старался скрыть.

– Иди, – сказал наконец Можайцев, – пора, парни ждут тебя.

– Ты должен уцелеть, – проговорил Франсуа настойчиво.

– Хорошо, хорошо, я постараюсь, – согласился Можайцев. – Иди.

Фигура Франсуа растаяла в темноте. Можайцев лежал у входа в оборудованное для него убежище и смотрел в ночное небо – там, за сырой пасмурью, его мысленному взору открывались космические дали с блеском далеких созвездий.

Альдебаран… Альдебаран… Он вдруг поймал себя на мысли, что неизвестно зачем и почему думает о затерянной в мировой бездне звезде, которой, возможно, и нет вовсе… Просто он хотел уйти от жгучего желания немедленно действовать, отвлекая себя надуманной чепухой. Действовать, действовать, ведь он получил-таки возможность привести в исполнение свою угрозу, которая показалась просто смешной Гюнтеру Курцу там, в Норвегии. Но следовало подождать, чтобы нетерпением не сорвать с таким трудом налаженной операции, а заодно не поставить под удар Франсуа Леграна, дать ему возможность благополучно вернуться домой.

В вынужденном безделье прошел день, другой. Притаившись в крошечном гроте, Можайцев с помощью цейсовского бинокля вел наблюдение за местностью, а ночью выходил наружу, дышал холодным, сырым воздухом нагорья и без конца думал о тех, кого так давно не видел и уже никогда не увидит, – о сыне-заложнике, об Оксане, о Ландышеве, – большего для них он не сможет сделать.

Вспоминал заснеженные равнины украденной у него родины и мысленно прощался с нею… Как писал когда-то советский солдат в гитлеровском лагере смерти Заксенхаузене: