Атомная крепость
Шрифт:
Прошло больше часа. Неожиданно откуда-то сбоку лесной тропой тихо выползла «Волга». Низко надвинутая на лоб шляпа скрывала лицо водителя. Она! Пчелин шагнул к автомобилю. На какой-то миг он почувствовал на себе колючий взгляд незнакомца за рулем.
– Вам куда? – открывая дверцу машины, спросил тот.
– К поезду на Тулу, – ответил Пчелин условленной фразой.
– Садитесь, да побыстрее.
Всю дорогу этот чернявый парень молчал. Рушников – а это он вел «Волгу» – бросал на него испытующие взгляды, пытался догадаться – свой он или иностранец, соображал, зачем этот человек срочно потребовался Грину… Парень был еще молод, сильного сложения,
– Приехали, – буркнул Рушников, загоняя «Волгу» во двор дачи.
Итак, приказ Грина выполнен: его агента он встретил – и благополучно доставил в свое логово.
Пчелин взял с заднего сиденья свой чемодан и выскользнул из машины.
– Идите туда, – показал Рушников в сторону дачи. – Тут и поживете.
– Знаю… – Пчелин посмотрел по сторонам и успокоился: вокруг лес, глушь.
Направился к дому. Навстречу, тяжело переваливаясь, шел широкоплечий парень – из-под красных, опухших от пьянок век зло блестели хмельные глаза. Это был Симка Андрюхин. Он подошел к своему шефу, зашептал:
– Когда смоемся?
– Сегодня ночью, задерживаться опасно, – пробурчал Рушников.
– А он? – Симка кивнул в сторону приезжего, скрывшегося за дверью дачи.
– Не наша забота, он мне не приболел.
– А сам не рассердится? – усомнился Андрюхин, подразумевая под словом «сам» Грина.
– Не твое дело, щенок, – разозлился Рушников. – Ты думаешь, мне легко… – Он не объяснил, почему ему тяжело, продолжал: – Сдается мне – сам на воле останется недолго, кое-каких помощников его засекли… Ты понимаешь, что это значит? Если уж клубок начали разматывать – надо ложиться на дно. Понял? Нам с тобой от самого теперь надо держаться подальше, его могут в любой момент застукать, а тогда, чтобы спасти свою шкуру, он расколется – и нам с тобой крышка. Дошло? Чую – самого обложили как медведя в берлоге… – Он не договаривал, не в его правилах распускать язык, сообщать какому-то Симке о событиях последних дней…
С момента бегства со станции Кратово Рушникова мучили сомнения: сумеет ли «Егоров» замести следы, – и чем больше он об этом думал, тем больше проникался уверенностью – нет, не удастся тому сбежать, не сумеет спрятаться, уж очень неожиданно он провалился-то, выследят. А раз так – не забудут и о Грине, и о нем.
С угрюмой злобой сказал:
– Положу в тайник записку, придумаю что-нибудь, и давай бог ноги, пока не погорели. Схватят – к стенке поставят.
Они исчезли в ту же ночь, и совершенно неожиданно для себя капитан Пчелин остался на даче один. Валялся на койке, просматривал старые номера журналов.
Грин пришел через день, ночью, в высоких болотных сапогах, с ружьем и охотничьей сумкой. Не здороваясь, спросил с порога:
– А хозяин где?
– Куда-то ушел… – Пчелин пытался угадать, кто перед ним.
Грин прошел к столу, сел, осмотрелся.
– Истомин?
Пчелин произнес что-то неопределенное.
– Как прошел полет?
Пчелин сделал вид, что не слышал вопроса. Тогда Грин спросил резко:
– Когда это было?
«Степан Истомин» вытянулся: вот оно – началось. Ответил по-военному четко:
– В полночь.
– С кем она была?
– С вами. – Как и сам Грин, он не знал, есть ли какой смысл в их диалоге, или он всего лишь условленный для пароля набор слов.
– Куда ушел я? – продолжал
– На запад.
– Что стало с ней?
– Не знаю.
– Ты можешь показать ее мне?
– Да, – и в протянутую руку Грина он положил фотографию молодой женщины, маленькое фото, на котором было изображено только ее лицо.
Грин взглянул на снимок и от неожиданности отшатнулся: на него смотрела его недавняя нью-йоркская возлюбленная. Что это – шутка, насмешка или угроза? Да, агент представил ему убедительное доказательство, но бесцеремонность людей из управления разведки и оскорбила и напугала Грина – Харвуд еще раз дал понять, что знает о нем все, следит за каждым его шагом… Хорошо еще, что этот новичок и не подозревает о тайном смысле врученного им фотоснимка.
Наконец Грин приступил к делу, ради которого он пришел, сказал «Истомину», что вызвал его для того, чтобы он некоторое время находился непосредственно при нем, однако за последние дни ситуация несколько изменилась, и теперь ему поручается дело большой важности, от которого зависит успех проводимой Грином операции. Правда, он будет только помощником, но это не имеет значения, важен результат. После выполнения этого задания он получит деньги, очень большую сумму. Отсюда, с дачи, уходить надо с таким расчетом, чтобы в указанный ему пункт прибыть завтра поздно вечером. Грин вручил «Степану» бумажку с адресом и ключ от квартиры, той самой, в которой раньше под именем полковника Сырцова проживал сам: проверка показала, что квартира «чистая». По словам Грина, жить там придется, наверное, всего несколько дней, после чего он выедет в другой город и сделает там то, что ему будет приказано.
– Не удивляйтесь, – заметил Грин, – вашим начальником при проведении операции будет женщина, молодая женщина. Она стоит дюжины мужчин.
«Степан» пожал плечами: ему все равно. Грин осторожно выскользнул за калитку и растворился в темноте. Пчелин снова остался один, размышлял… Кто эта женщина, в распоряжение которой он поступает? Куда ему придется ехать и что именно делать там? Почему Грин особое внимание обратил на то, чтобы он был вооружен? В кого ему прикажут стрелять, когда, при каких обстоятельствах? Какова, собственно, его роль: охранять помощницу Грина или по ее указанию убивать кого-то? Скорее всего, последнее – в охране-то она вряд ли нуждается, обходилась же без него до сих пор.
На следующий день в назначенный час он вышел из метро и вскоре разыскал нужный ему дом.
Войдя в квартиру, стал шарить рукой по панели, – где-то тут обычно находится выключатель, но его опередили – в одной из комнат зажглась люстра, и на пороге появилась женщина.
Незнакомка была молода и красива. На какой-то миг Пчелин усомнился: действительно ли перед ним Ирэн Грант, уж очень весь ее внешний облик не вязался с делами, которыми ей приходилось заниматься у Грина…
– Почему так поздно? – спросила Грант, это был пароль.
– Прения затянулись, – ответил он, и она тотчас успокоилась.
«Истомин» вынул из бумажника записку Грина и протянул ей.
– Располагайтесь здесь как дома, из квартиры не выходите, на звонки не реагируйте, к телефону не подходите – так будет лучше, – посоветовала она.
– Хорошо, – «Истомин» стал раздеваться. – Мне бы умыться…
– Ванна здесь, – она прошла впереди него. – Мойтесь с дороги, а я вскипячу чай, и потом мы поговорим о деле.
Перед уходом она, как бы между прочим, велела ему завтра в восемь часов вечера быть у памятника Пушкину, на улице Горького.