Атомная крепость
Шрифт:
Шулленбург рассудил правильно: Лунгу все равно потребуется американский самолет для того, чтобы добраться до Берлина, так почему бы ему не лететь туда с Геймом? Лунг имел твердое задание – он вез с собой портфель с копиями документов по плану «Рейх-IV». Операция по освобождению Ирмы Эрлер была проведена именем военного министра, иначе солдаты бундесвера, конечно, не стали бы сопровождать Лунга в логово Шванке-Дитца. Ирма увидела в самолете молодую женщину, то была Чармиан Старк.
Вилли Лунг сидел крепко сжав зубы, прижав к груди портфель с планом «Рейх-IV»: решительный шаг он все-таки сделал, для этого у него хватило и ума и мужества. И что очень важно – никто не заподозрит Шулленбурга, Вилли сам слишком близок был к Штрадеру.
Глава
К вечеру следующего дня Шулленбург прибыл в Мюнхен для того, чтобы принять участие в совещании у Штрадера. На этот раз опасность была реальная, почти осязаемая, ведь Шулленбург отлично понимал: те, кто в какой-то мере не доверяли ему вчера, сегодня могут пойти на то, чтобы обвинить его в измене, предательстве, а, как у любых заговорщиков, в любой банде, в таком случае с заподозренным или провинившимся расправляются быстро. И все-таки Шулленбург приехал в Мюнхен и тотчас явился в штаб-квартиру Штрадера.
Входили и выходили люди, где-то стрекотали пишущие машинки, на первый взгляд все как обычно, никакой тревоги не ощущалось. В кабинете Штрадера генерал-полковник застал Хубера, Кривеля и Карла Функа – все они были весьма озабочены.
– Очень хорошо, что вы приехали, – сказал Шулленбургу Франц Штрадер, пожимая ему руку. – Но вообще-то я начинаю ощущать вас злым гением.
Шулленбург вопросительно посмотрел на Штрадера – на лице того не было ни тени улыбки. Стало быть, «фюрер» что-то чувствует! Он пытается сейчас шантажировать Шулленбурга, хотел бы запугать его, но из этого ничего не выйдет: у него нет данных о том, что генерал-полковник что-либо знал об Ирме Эрлер а стало быть, он не может и обвинить Шулленбурга в ее освобождении и в уничтожении при этом Шванке; но главное, конечно, крах плана «Рейх-IV», однако Вилли Лунг был осведомлен об этом плане и имел к нему доступ еще до появления Шулленбурга и независимо от него. И не Шулленбург в этом виноват, а сам Штрадер и его ближайшее окружение, вроде вот тех, что сейчас находились в этом кабинете. Шулленбург сделал вид, что не понял намека Штрадера, и отошел в сторону. Штрадер, продолжая, по-видимому, свою речь, обращенную ко всем присутствующим, продолжал:
– Совещание придется перенести на следующее утро, господа. Нет, нет, дело тут не в эмоциях и не в боязни чего-то. Ситуация сложилась такая, что всем нам, а прежде всего мне, необходимо быть в готовности номер один. Я не сомневаюсь – перейдя к восточным немцам, Вилли Лунг преподнес им заснятый на пленку мой план военной операции «Рейх-IV». И вас не должно смущать то обстоятельство, что в печати восточной зоны нет ни слова о переходе к ним предателя Вилли Лунга…
– Почему вы так уверены, что Лунг выдал им наш стратегический план? – спросил Карл Функ.
– Ну, во-первых, ему незачем было бы просто так становиться политическим перебежчиком; во-вторых, естественно, располагая материалами по «Рейх-IV», Лунг не явился к ним с пустыми руками… Кроме того, имеются важные обстоятельства, связанные с предательством Вилли Лунга… Так, накануне бегства в ГДР он убил человека, всю жизнь отдавшего служению родине – моего ближайшего сотрудника, – стало быть, он не готовился нести ответственности за это преступление, знал, что через несколько часов будет на территории ГДР.
– Однако о Лунге и привезенных им секретных материалах ничего не слышно, – не унимался Функ.
– Это просто объяснить… – пожал плечами Штрадер. – Они не хотят конфликтовать с нашими правителями из Бонна, портить с ними отношения из-за нас с вами, но я абсолютно уверен в том, что безо всякого шума они уже сообщили федеральному правительству и о нашей деятельности, и о разработанном нами плане «Рейх-IV». Я не собираюсь паниковать из-за этого, мы будем вести себя как обычно, но… к возможности каких-то акций против нас следует быть готовыми. Итак, господа, до завтрашнего утра.
Совещание у Штрадера оказалось не таким уж узким. Граф фон Шулленбург, казалось бы, привык уже ничему
Постепенно Штрадер увлекся и, орудуя указкой у карты на стене, с упоением рисовал своим слушателям картины будущих боев войск НАТО против стран Варшавского договора, мощных налетов американской авиации на Советский Союз через Арктику… Непроизвольно Шулленбург сделал резкое движение рукой и этим привлек к себе внимание «фюрера», – тот взглянул на него и мгновенно понял его состояние.
– Вы хотите взять слово? – с раздражением обратился к нему Штрадер.
– Да.
– В таком случае – прошу. – Штрадер демонстративно отошел в сторону от председательского кресла.
Шулленбург взял со стола указку, которой только что пользовался Франц Штрадер, подошел к огромной, во всю стену карте.
– Мы упорно цепляемся за то, чтобы сотни тысяч американских солдат и офицеров по-прежнему жили на нашей земле, мы содержим их. И все это под предлогом опасности с Востока. Этот предлог в создавшихся условиях становится нелепым, поскольку теперь уже ни от кого не скрыть, что никто нам не угрожает и нам незачем просить американцев, чтобы они защитили нас от русских, ныне такая наша просьба не только не убедительна, но и просто смешна. Увы, я хорошо понимаю господина Штрадера и скорблю вместе с ним, однако изменить что-либо не в наших с ним силах. Но герр Штрадер прав – я не политик, я – военный специалист, и я полагаю, ни у кого из вас нет сомнений, что свое дело, все то, что относится к войне, я знаю хорошо, не так ли, господа?
В зале стояла редкая тишина. Ни один голос не отозвался на вопрос Шулленбурга, и это было красноречивее ответов, выкриков, – он заставил их насторожиться, они хотели и не могли разгадать, куда он клонит.
– Герр Штрадер сказал тут, что я наивен в вопросах международной политики и не учитываю всякого рода возможностей, которые могут заставить Белый дом вернуться к прежней политике конфронтации и в конечном свете стать на путь военного решения возможных разногласий с Советским Союзом. Герр Штрадер заявил здесь, что возвращение к прежней политике конфронтации окажется возможным вследствие каких-то шагов, которые могут предпринять – в порядке давления на Белый дом, на президента, какие-то политические или деловые круги, группы влиятельных людей, политические партии или что-то в этом роде. Я уже ответил ему и повторяю снова: нет, этого не будет, этого никак не может быть. Вы, конечно, хотите понять – почему поворота вспять нам ожидать не следует? Отвечаю: потому что руководители американских политических и деловых кругов, их верховное командование, самые влиятельные люди в Штатах знают то, чего не знаем ж упорно не желаем знать мы, господа.
– Чего же это мы не знаем? – саркастически произнес Штрадер.
– Сейчас объясню… Самым влиятельным в Штатах людям стало предельно ясно, что развязать войну, да еще войну ядерную против Советского Союза нельзя, потому что такой шаг был бы самоубийством. Почему? Да потому, что все эти долгие годы добиваясь мира во всем мире, советский народ беспрерывно укреплял боевую мощь своей страны, и ныне Советский Союз это поистине несокрушимая крепость, атомная крепость, взять которую невозможно, воевать против которой было бы самоубийством, что хорошо понимают и ваши, герр Штрадер, друзья в Вашингтоне. Начать ядерную войну против Советского Союза, осуществить внезапное ядерное нападение на него – это значило бы быть уничтоженными самим. Сведущие люди в Штатах это поняли с предельной точностью, а мы с вами нет, вернее – и мы с вами знаем, что дело обстоит именно так, но не желаем, не можем с этим согласиться, в этом суть, господа.