Атомный аврал

Грабовский Михаил Павлович

Петр Леонидович попытался предложить в письме выход из создавшегося положения за счет принятия специального регламента, согласно которому подпись ученого должна была бы скреплять «всякий протокол Особого комитета и приказы разных начальников. Наподобие политических комиссаров надо создать научных комиссаров. На данном этапе это может помочь…».

В заключении письма — повторная просьба об отставке:

«При создавшихся условиях работы я никакой пользы от своего присутствия в Особом комитете и Техническом совете не вижу.

Товарищи Алиханов, Иоффе, Курчатов так же и даже более компетентны, чем я, и меня прекрасно заменят, по всем вопросам, связанным с АБ.

Быть слепым исполнителем

я не могу, так как я уже вырос из этого положения… Работать с такими настроениями всё равно я не умею. Я ведь с самого начала просил, чтобы меня не привлекали к этому делу, так как заранее предполагал, во что оно у нас выродится.

Поэтому прошу Вас ещё раз, и очень настоятельно, освободить меня от участия в Особом комитете и Техническом совете. Я рассчитываю на Ваше согласие, так как знаю, что насилие над желанием ученого не согласуется с Вашими установками.

Ваш Капица».

На письмо Сталин отвечать не стал, но меры принял.

21 декабря 1945 года Совет народных комиссаров СССР постановил: «Удовлетворить просьбу академика Капицы П.Л.».

17 августа 1946 года Сталин подписал Постановление Совмина СССР о снятии Капицы со всех занимаемых научных постов. Через несколько лет ему запретили преподавать и даже появляться на заседаниях Академии Наук. Из текста его письма Сталину пришлось по душе только предложение об организации института «научных комиссаров».

«Вот Курчатов и будет у нас научным комиссаром при Ванникове», — решил Сталин.

7

Встреча Курчатова со Сталиным состоялась 25 января 1946 года. Сам факт приглашения Курчатова для отчета о состоянии урановых дел в СССР закрывал вопрос о генеральном научном руководителе атомного проекта. Выбор вождя был сделан. И, хотя никакого официального документа по этому вопросу так и не было, ни у кого после этой встречи не вызывало сомнения, кто является «научным генералом» советского атомного проекта.

Курчатов тщательно готовился к встрече, написав подробный отчетный доклад.

Из доклада Курчатова:

«Практические работы по получению атомных взрывчатых веществ должны быть сосредоточены на уран-графитовом котле. Это направление должно быть особо выделено как главное. Особое положение уран-графитового котла объясняется не тем, что этот метод является наилучшим (по затратам материалов, сырья и другим показателям).

Он является единственным, состояние научно-технической разработки которого позволяет в наиболее короткий срок получить плутоний-239.

…Для достижения критической массы реактора (экспериментального. — М.Г.)необходимо иметь 25–30 тонн металлического урана и несколько сотен тонн графита необычайно высокой чистоты. Получение и контроль этих материалов рассматривались как главная задача, определяющая успех всего дела…

К августу 1945 года сотрудникам лаборатории № 2 В.В. Гончарову и Н.Ф. Правдюку вместе с работниками Московского электродного завода удалось разработать специальный технологический процесс и с октября начать выпуск графита необходимого качества. До мая 1945 года не было надежды осуществить уран-графитовый котел, так как в нашем распоряжении было только 7 тонн окиси урана. В середине прошлого года т. Берия направил в Германию специальную группу, которая нашла и вывезла в СССР 300 тонн окиси урана и его соединений, что серьезно изменило положение не только с уран-графитовым котлом, но и другими урановыми сооружениями».

Игорь Васильевич пытался доступно объяснить Сталину, что плутоний для атомной бомбы можно получить также в промышленной сборке «уран-тяжелая вода», изучением которой занимается в лаборатории группа ученых под руководством Алиханова. Для создания тяжеловодного реактора необходимы десятки тонн тяжелой воды, производство которой в СССР ещё не

освоено. К тому же это очень энергоемкое производство, требующее чрезвычайных финансовых и капитальных затрат на строительство новых электростанций большой мощности. Поэтому осуществление котла «уран-тяжелая вода» в то время было невозможно из-за отсутствия необходимых количеств воды. В декабре 1945 года тяжеловодный сектор был выделен в отдельную, самостоятельную лабораторию № 3.

Другим видом ядерной взрывчатки являлся изотоп урана с атомным весом 235. Его можно получить различными методами разделения изотопов.

«…Наибольшие перспективы получения урана-235 в больших количествах связываются у нас с методом диффузии, разработанным в 1943 году Кикоиным, Вознесенским и Соболевым».

Над опытной газодиффузной установкой в лаборатории работал сектор «Д», возглавляемый Кикоиным.

Перспективным представлялся Курчатову также электромагнитный способ разделения изотопов урана, который использовался и американцами. Этот метод изучался и разрабатывался сектором «А» под руководством Арцимовича.

Промышленное производство урана-235 предполагалось осуществить и тем, и другим методом на уральских комбинатах. Один из них (№ 813) вскоре должен был начать сооружаться.

Для получения плутония предусматривалось сооружение на Урале комбината № 817. Поэтому первоочередными задачами лаборатории № 2 являлись: сооружение и пуск экспериментальных установок по разделению изотопов урана и постройка лабораторного уран-графитового котла. Подготовкой материалов и оборудования для пуска котла занимался сектор «К» под личным контролем и руководством Курчатова. Это направление работ он считал наиважнейшим.

Что касается разделения изотопов, то с 1945 года к этой проблеме «привлечены немецкие специалисты — профессора М. фон Арденне, Г. Герц, П.А. Тиссен, М. Штеенбек и др., работающие в институтах «А» и «Г» г. Сухуми».

Вторая сторона атомной проблемы — это разработка конструкции самой атомной бомбы. Этим вопросом в лаборатории занималась группа профессора Харитона. В декабре 1945 года Специальный комитет принял решение о выделении этой группы из состава лаборатории и создании на её базе специализированного Конструкторского бюро.

Таким образом, Курчатов в своем докладе Сталину выделил три главных направления работ: уран-графитовый котел, диффузионный метод разделения изотопов и конструирование бомбы. Ответственные за эти направления: Курчатов, Кикоин и Харитон.

Игорь Васильевич оценил положение дел после организации Специального комитета и Первого Главного Управления как обнадеживающее.

Курчатов рассчитывал, что при благоприятных условиях и приложении максимума усилий двух-трех лет будет достаточно для создания отечественного атомного оружия. Однако для этого потребуется помощь со стороны всех министерств, серьезная перестройка всего народного хозяйства. И, конечно, считал Курчатов, неплохо было бы пообещать материальное поощрение для тех научных групп и проектно-конструкторских бюро, которые будут выделяться своей качественной и продуктивной работой и достижением успешных конечных результатов…

Встреча продолжалась более часа. Сталин внимательно и благожелательно слушал Курчатова. Он понимал международное значение атомной бомбы. Готов был для быстрейшего решения проблемы использовать весь промышленный потенциал страны, пойти на выполнение любых требований атомщиков.

После доклада Курчатова Сталин заговорил сам (Курчатов записал впечатление от этой встречи в тот же день).

Сталин говорил о важности науки в жизни общества. Он выразил принципиальное несогласие с Капицей относительно того, что Советский Союз должен попытаться найти свой, оригинальный, дешевый путь к атомной бомбе. Советовал Курчатову не заниматься мелкими работами, а «действовать широко, с русским размахом».