Атомный спецназ
Шрифт:
— Че те? — привычно недовольно и оттого излишне громко отозвался Калинин.
— Тише ты, — шикнул на него старший тройки, — сектор себе определи.
— Чего? — недослышав, переспросил Костя.
— Сектор обстрела себе определи, а то следующий раз придет, — Капустин кивнул в сторону скрывшегося замкомгруппы, — спросит и по башке надает.
— Понял, не дурак, — отозвался Калинин, мысленно отмечая едва угадываемые во тьме ориентиры. То, что третий в тройке спал и никак не мог подгадать себе сектор стрельбы, они как-то не подумали.
Ночь сгустилась. Несмотря
— Костян! — снова позвал Капустин.
— Чего тебе? — Калинин пошевелился, поворачиваясь к говорившему левым ухом.
— Спать хочешь? — Капустин зевнул.
— Да так… — неопределенно отозвался Костя.
— Покараулишь? — попросил Валерка, глаза которого, сколь он ни пыжился, самопроизвольно смыкались. — А я покемарю, лады?
— Лады, — с неохотой согласился Костян, который и сам изо всех сил боролся с подступающим сном.
А Валерка, обрадованный согласием товарища, поплотнее завернулся в плащ-палатку, прилег поудобнее на коврике, подтянул под себя автомат и мгновенно уснул. Снилась ему всякая чепуха, которую ни вспомнить, ни рассказать. А оставшийся на охране Костя сидел, сидел и только на одну минуточку прикрыл глаза…
Вепрь, огромный, черный с проседью кабан, второй после медведя хозяин этих мест, не боящийся ни волков, ни шакалов, неспешно ковыряя пятачком землю, двигался туда, где, по его мнению, должно было находиться нечто вкусное. Сильно ослабевший с вечера, но все еще витавший по лесу ветерок донес до него знакомый человеческий дух и часто сопутствующий ему запах каши. Человека он боялся и предпочитал обходить стороной, но каша манила. А он был слишком опытен, чтобы попасть к человеку в руки. Вепрь помнил: человек очень шумен, и не сомневался, что стоит только прислушаться, и он поймет, здесь ли еще люди или ушли дальше. Он шел и слушал. Слушал, нюхал и ступал дальше. Чем ближе становился запах, тем сильнее ускорял он свои шаги. Последние метры зверь буквально летел…
— Что это? — взревел Валерка, когда нечто огромное, наступив ему на ногу, метнулось в сторону.
— Ай, ай, ай, — приглушенно заорал уснувший, но по-прежнему сидевший Костя, когда подслеповатый зверь с разбегу ударил его грудью, свалил на землю и, наступив копытом на плечо, не разбирая дороги побежал дальше, одну за одной будоража рассевшиеся по периметру тройки.
— Что за… — схватив автомат, начал было материться проснувшийся от суматохи капитан Синицын, когда огромная черная тень пронеслась прямо перед его носом. — Кабан, блин, — сразу догадался он, и топот копыт, уносящийся в ночь, подтвердил это предположение. — Вот ведь… зверь-то. А шуму-то сколько! Бубликов, ко мне!
— Я, есть! — отозвался дежуривший по связи радист Игорь Бубликов.
— Пробегись по тройкам, — капитан поправил сползшую разгрузку, — пусть угомонятся.
— Понял, — отозвался радист, скрываясь в ночи. Вслед за его уходом звуки суеты быстро начали затихать, и вскоре над местом засады вновь стояла первозданная тишина. Лишь над кронами деревьев
Увы или по счастью, но «пришествие» кабана, вызвавшее всеобщий переполох и в значительной мере приведшее к повышению бдительности, было единственным событием, случившимся в этой ночи. До самого рассвета спящих не было. Все чего-то ждали. Но противник до утра так и не появился. Впрочем, и позже тоже.
— Товарищ прапорщик, — зашептал Бубликов, подобравшись к лежавшему в кустарнике Маркитанову. Солнце поднялось довольно высоко, а команды на выступление все не было. — Вас к командиру.
— Понял, — лениво отозвался Дмитрий, из чего было совершенно непонятно, собирается ли он идти или будет дожидаться, когда вызывающий появится сам.
— Товарищ прапорщик, срочно! — зная привычки зама, радист не собирался уходить, пока Маркитанов не оторвет свой зад от постеленного под него коврика.
— Срочно? — лениво повернувшись на бок, прапорщик оперся на руку, приподнялся, сел, раздвинув ветви, затем, позевывая, встал. — Пошли, — и, отстранив с пути радиста, направился к командиру группы. Неподалеку, перепархивая с ветки на ветку, попискивала серенькая птичка. Редкие капли влаги, оставшиеся от обильной ночной росы, сверкали яркими изумрудами, воздух был свеж и приятен. Делать что-либо решительно не хотелось. Но мы предполагаем, а Господь, как известно, располагает. Так же и с начальством.
Сидевший на корточках командир группы что-то пристально рассматривал на расстеленной на колене карте.
— А что, собственно, случилось? — поинтересовался Маркитанов, присев возле Синицына, явно заждавшегося появления своего зама.
— Ничего, вот только времени уже сколько, — кивнул на часы группник, и Дмитрий понял, что его командир просто-напросто проспал. Забыл определить время подъема и последующего выхода, забыл предупредить радистов, чтобы его подняли. Забыл, а возможно, понадеялся на свои биологические, увы, не сработавшие часы.
— Так, и что? — Дмитрий не видел в произошедшем особого криминала.
— Да пора уже…
— Так и пойдем, — Дмитрий зевнул.
— Нет, сегодня остаемся здесь, — капитан сообщил заместителю о своем «соломоновом решении». — Нам так и так надо досмотреть близлежащие квадраты. Будем вести поиск «от себя к себе».
Услышав крайнюю фразу, Дмитрий мысленно улыбнулся. Капитан произнес казенное «от себя к себе», вместо того чтобы сказать более привычное для ушей прапорщика — «работать будем разведдозорами». Хотя разницы не было никакой.
— Возьмешь пятерых, — продолжил группник, сразу давая понять, кто возглавит первых отправляющихся в поиск разведчиков. Капитан потянулся рукой к земле, поднял упавшую с колена карту местности. — Из радистов с тобой пойдет Саушкин. — И тут же толстый палец капитана уткнулся в центр квадрата: — Мы сейчас здесь.
— Угу, — согласно кивнул Дмитрий.
— Надо пройти вот сюда, — палец как указка был чересчур великоват, но ход мыслей командира был понятен, — досмотреть исток вот этого ручья и вот этот хребет.