Атради
Шрифт:
— Ты не понимаешь, Ромиль. Я в любом случае умру. Будь ты Ангелом, Встречающей, Смертью во плоти или бессмертной из другого мира — это всего лишь семантика. Суть не меняется. Ты — вестник, что меняет жизнь. Одна заканчивается, другая начинается. Иная. Бесконечная. Что это как не смерть?
— Но ведь ты остаёшься самим собой!
— Нет. Новым. Другим. Моя у меня будет только память. И вернуться к тому, что оставлю, к своей семье, своей жизни, я не смогу.
— Сможешь.
— Не
— Это другое дело.
— Но тем не менее — тоже смерть. И это больно. Больнее, чем по-настоящему. Для них.
Он не знает, что известно Роми, но, видимо, предполагает, что гораздо больше, чем она говорит. Роми же не спешит признаваться, что уже выяснила всё об Иларе, девушке, на которой он женился чуть ли не сразу после школы. О его книгах, о брошенных увлечениях. Нет, конечно, не всё, только факты, которые почему-то кажутся не главным — и подобные мысли тоже непривычны.
— Значит, лучше совсем ничего?
— Я этого не говорил. Ты дашь мне время?
— Ты не послушалась? Неужели украла его у Илары и приволокла в Тмиор? — Осуждающие нотки в голосе Миры мигом превратили образ Алэя в разноцветное конфетти. — А потом повторила то же самое с Ллэром?
— Я не крала… Я не… Что?
Мир, воссозданный из памяти, пропал. Роми снова сидела в комнате на пуфе рядом с Мирой. Но её частичка всё ещё была там, в воспоминаниях. На берегу и в Плеши. Всё ещё заново переживала то, что случилось века назад, всё ещё испытывала сбивающие с толку чувства, эмоции.
Она не крала его. Того, что случилось, она никогда не хотела, не просила, не могла представить, что так будет. Не смогла отказаться. Не понимала — почему должна?
Ровная, тягучая, бесконечная, во всем устраивавшая жизнь встала на дыбы водопадом чувств. Захватила, захлестнула, перевернула, заставила утонуть и выплыть иной. Почему-то захотелось рассказать Мире больше. Поделиться остальным. Показать, почему когда-то возможность привести Ллэра показалась ей единственным выходом.
Чтобы вернуться, не понадобилось особых усилий. Роми посмотрела на Миру, сама сделала шаг навстречу её разуму, не задумываясь, к чему это приведёт.
Глава 19. Исцеление и смерть
Поначалу Мира услышала только голоса. Остальное — лишь размытые силуэты в призрачной дымке, похожей на густой туман. Но сомнений не возникало — перед ней Роми и Алэй. В Плеши. В очередной раз.
— … знаешь… Я был готов.
— Тебя не злило?
— Когда-то давно. Ещё в школе, когда поставили диагноз, когда прошёл отрицание и понял, что рано умру, то да. Злило. Ох, как злило… И подталкивало. Я мог… смог. Ты ведь сама знаешь!
— Знаю.
— А
— Как можно хотеть такое?
— Усталость и боль. Постоянная усталость и постоянная боль. Будто живёшь в коконе из иголок и надо ежесекундно напрягать мышцы, чтобы не уколоться и не уколоть тех, кто рядом. Их — сложнее…
Слишком мало. Мира жаждала видеть, а не просто слышать. И вдруг, как на скале, что-то внутри проснулось, лишило воли. Подчинило. Не объясняя зачем, научило как.
— Поделись, со мной, Роми. Откройся.
— Не могу.
— Можешь!
— Не хочу.
Первый шаг сделан. За вторым Мира почти перестала дышать, понимая — увидеть будет уже недостаточно. Картинки, слова не помогают разобраться, почувствовать. Необходимо стереть грань, суметь окунуться в чужие эмоции. И та, вторая, уже знакомая Мира внутри, знала, как это сделать.
Хрупкая преграда исчезла, позволяя снова проникнуть глубже в воспоминания. Слиться с ними, будто она сама сейчас — Роми.
Она протягивает Алэю руку. Его ладонь тёплая, сильная.
Алэй ловит её взгляд, улыбается. Она понимает, что он действительно не хочет. Мог бы или нет — не играет роли. Алэй не хочет, точнее — боится. Она самоуверенно начинает давить. Лишь на миг пробивается через барьер, прикасается к его ощущениям. Этого оказывается достаточно. На мгновение глохнет, слепнет…
— За…чем?.. Я… — Роми начинает задыхаться. Коктейль из колючей боли, страха и желания всё прекратить передаётся и Мире, но она не думает останавливаться. Даже когда Роми удаётся на миг захлопнуть дверцу в свою память, Мира давит сильнее.
— Не сопротивляйся, так нам обеим будет только больнее, — тихо просит она. — Покажи ещё. Ты же хотела мне показать.
— …останусь.
Роми кивает, потому что на слова сил нет, потому что, если бы Алэй ещё раз попросил вернуть его домой, вернуть его боли — она бы отказала.
— Я ничего с Алэем не сделала. Мы… — шепчет Роми. — Мы сде… ла… ли друг с дру… гом… — последнее почти по слогам. — Не… дам… Нет.
Мира чувствует, что Роми снова пытается вытолкнуть её из своего сознания. Отчаянно и безуспешно. Мира сильнее.
…тихий звон, мягкое прикосновение смеха… в самое ухо. Смех отражается от стен, чтобы заблудиться под потолком.
Горячие лапки бегущих по коже мурашек. Горячее дыхание.
— Ничего подобного, Рэм!
— Рэм?
— Да. Мне хочется так. Могу? Рэм… Если нет, скажи, и я больше не…
— Пусть! — Роми прижимает палец к его губам, заставив замолчать. — Пусть…