Аттические ночи
Шрифт:
{216 240 гг. до н. э.}
{217 Луций Ливий Андроник (см. комм. к Noct. Att., III, 16, 11) — III в. до н. э., в Рим попал в 272 г. до н. э. Его первая пьеса была поставлена в 240 г. до н. э. в честь окончания Первой Пунической войны. Софокл и Еврипид умерли в 406 г. до н. э., Менандр в 292 г. до н. э., так что и здесь синхронизм верен.}
{218 Марк Теренций Варрон — см. комм. к Noct. Att., I, 16, 3.}
{219 Квинт Энний (см. комм. к Noct. Att., I, 22, 16) (239—169 гг. до н. э.).}
(44) Затем, в пятьсот девятнадцатом году после основания Рима, Спурий Карвилий Руга по совету друзей развелся с женой из-за ее бесплодия и данной перед цензорами клятвы взять жену
{220 227 г. до н. э. См.: Noct. Att., IV, 3, 2 и соответствующий комментарий.}
{221 Гней Невий — см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1.}
{222 Порций Лицин (конец II — начало I вв. до н. э.) — римский поэт, принадлежавший к кружку Лутация Катулла; судя по всему, писал в разных жанрах. Уцелела одна его эпиграмма и несколько фрагментов.}
При второй войне Пунийской окрыленною стопой
К воинам спустилась Муза, к диким Ромула сынам. {223}
{223 Fr. 1 Morel. Перевод . Петровского.}
(46) Затем, примерно пятнадцатью годами позже, война против пунийцев возобновилась, {224} (47) и вскоре после этого прославились оратор Марк Катон - в политике и поэт Плавт - в театре; {225} (48) в то же самое время стоик Диоген, последователь академического учения Карнеад и перипатетик Критолай были отправлены афинянами к сенату римского народа для решения государственных дел в качестве послов. {226} (49) Незначительное время спустя жили поэты Квинт Энний и сразу же после - Цецилий и Теренций, за которыми тут же [последовали] Пакувий и - когда Пакувий был уже стар - Акций, а также более известный тогда как критик сочинений последних Луцилий. {227}
{224 218 г. до н. э.}
{225 Марк Порций Катон Старший (см. комм. к Noct. Att., I, 12, 17) (234—149 гг. до н. э.); Тит Макций Плавт (см. комм. к Noct. Att., I, 7, 3) (ок. 250-184 гг. до н. э.).}
{226 155 г. до н. э.}
{227 Цецилий Стаций (см. комм. к Noct. Att., II, 23, 4) (ок. 220— 168 гг. до н. э.); Публий Теренций Афр (см. комм. к Noct. Att., IV, 9, 11) (ок. 190—159 гг. до н. э.); Марк Пакувий (см. комм. к Noct. Att., I, 24, 1) (ок. 220 — ок. 130 гг. до н. э.); Луций Акций (см. комм. к Noct. Att., II, 6, 23) (ок. 170 — ок. 85 гг. до н. э.); Гай Луцилий (см. комм. к Noct. Att., I, 3, 19) (180—103/2 гг. до н. э.). Встречу престарелого Пакувия и юного Акция, состоявшуюся в 135— 133 гг. до н. э., Геллий описывает в Noct. Att., XIII, 2.}
(50) Однако мы продвинулись уже слишком далеко, так как предложили в качестве конца этих небольших заметок Вторую Пуническую войну.
Книга XVIII
Глава 1
Диспут, произошедший между философом-стоиком и перипатетиком при посредничестве Фаворина в качестве арбитра, в котором они спорили между собой о том, насколько важна для обретения счастливой жизни сила добродетели и насколько значимо то, что называется "внешними обстоятельствами" (extranea)
(1) У Фаворина {1} было двое близких знакомых, достаточно известных в городе Риме философа. Один из них являлся последователем перипатетического учения, другой - стоического. (2) Я присутствовал при том, как они яростно спорили между собой, защищая свои идеи, когда мы все вместе были в Остии с Фаворином. (3) Мы гуляли по берегу в начале теплого
{1 Фаворин — см. комм. к Noct. Att., I, 3, 27.}
(4) Стоик стал излагать свое мнение о том, что человеческая жизнь может стать счастливой только вследствие добродетели души и самой несчастной - только по причине порочности (malitia), даже если все прочие блага, которые называются телесными и внешними, отсутствуют у добродетели, но наличествуют у порочности. (5) Перипатетик же со своей стороны соглашался, что жизненные беды происходят исключительно из-за дурных наклонностей души и порочности, однако он считал, что для восполнения всех элементов счастливой жизни одной только добродетели совершенно недостаточно, так как для того чтобы сделать жизнь счастливой, представляются необходимыми здоровье, телесная чистота, благородная внешность, благосостояние, хорошая репутация и все прочие блага, имеющие отношение к телу и счастливой судьбе.
(6) Тут стоик начал удивляться и громко возражать, что перипатетик, дескать, выставил два разных положения, поскольку если порочность и добродетель являются двумя противоположностями, и несчастная и счастливая жизнь также суть противоположности, (7) то перипатетик, по его словам, не сохраняет в обоих случаях силу и природу противоположности и считает, что для того чтобы продолжались жизненные невзгоды, достаточно действия одной только порочности, однако для продления счастливой жизни одной только добродетели недостаточно. (8) Он также говорил, что расходится и не соглашается [с оппонентом] более всего в отношении следующего вопроса: тот, кто открыто заявляет, что не может быть никакой счастливой жизни в отсутствие добродетели, тот же самый человек отрицает, что жизнь становится счастливой, когда в наличии одна только добродетель; и тот почет, который он оказывает и воздает добродетели, когда она отсутствует, отнимает у нее, когда она наличествует.
(9) Тогда перипатетик весьма остроумно, клянусь Геркулесом, сказал: "Прошу тебя, ответь, считаешь ли ты амфорой вина [ту], в которой не хватает одного конгия?" {2} (10) "Совершенно невозможно, - ответил стоик, - назвать амфорой вина ту, в которой отсутствует один конгий". (11) Как только перипатетик это услышал, он сказал: "Следовательно, необходимо сказать, что один конгий составляет амфору, ибо когда один этот [конгий] отсутствует, нет амфоры, а когда он добавлен, амфора налицо. Насколько нелепо говорить, что одним конгием делается амфора [вина], точно так же нелепо говорить, что счастливая жизнь может состояться благодаря одной только добродетели, ибо когда добродетели нет, жизнь никогда не может стать счастливой".
{2 Конгий, равный шести секстариям, составляет примерно 3,3 литра; амфора — 26,4 литра.}
(12) Тогда Фаворин, глядя на перипатетика, сказал: "Да, эта маленькая хитрость, каковой ты воспользовался, [говоря] о конгии вина, изложена в книгах, но как ты знаешь, ее, скорее, надо рассматривать как изящную уловку, нежели как честный или допустимый аргумент. (13) Действительно, когда недостает конгия, амфора не имеет достаточной меры, однако и будучи добавлен, сам по себе он не составляет амфоры, но лишь восполняет [ее объем]. (14) Добродетель же, как говорят эти люди, не есть ни добавление, ни дополнение, но сама по себе служит заменой счастливой жизни, и поэтому, когда наличествует, только она делает жизнь счастливой". (15) Эти и некоторые другие еще более мелкие и запутанные [доводы] они выносили на суд Фаворина, каждый в пользу своего учения. (16) Но поскольку уже появился первый ночной факел и сгущались сумерки, мы проводили Фаворина, уже сворачивавшего к дому, и разошлись.