Аттила

Благовещенский Глеб

«Пока происходили эти события за пределами империи, расходились грозные слухи о том, что среди северных народов совершаются новые движения в необычайных размерах, и шла молва, что на всем пространстве от маркоманнов и квадов до самого Понта множество неведомых варварских народов, будучи изгнано из своих обиталищ внезапным натиском, подошло к Истру с женами и детьми. Сперва это известие принято было нашими с пренебрежением по той причине, что в тех пределах вследствие отдаленности театра военных действий привыкли получать известия, что войны или закончены, или, по крайней мере, на время успокоены. Но когда дело стало выясняться в его истине, и слухи были подтверждены прибытием посольства варваров, которое настойчиво просило о принятии

бездомного народа на правый берег реки, приняли это скорее с радостью, чем со страхом. Поднаторевшие в своем деле льстецы преувеличенно превозносили счастье императора, которое предоставляло ему совсем неожиданно столько рекрутов из отдаленнейших земель, так что он может получить непобедимое войско, соединив свои и чужие силы, и государственная казна получит огромные доходы из военной подати, которая из года в год платилась провинциями. С этой надеждой отправлены были разные лица, чтобы устроить переправу диких полчищ. Принимались тщательные меры для того, чтобы не был оставлен никто из этих будущих разрушителей римского государства, пусть даже он был поражен смертельной болезнью. Получив от императора разрешение перейти через Дунай и занять местности во Фракии, переправлялись они целыми толпами днем и ночью на кораблях, лодках, выдолбленных стволах деревьев. А так как река эта – самая опасная из всех и уровень воды был выше обычного вследствие частых дождей, то много народа утонуло, как те, кто при крайней переполненности судов слишком решительно плыли против течения, так и те, кто бросался вплавь.

Так прилагали все старания навести гибель на римский мир. Хорошо известно, что злосчастные устроители переправы варваров часто пытались определить их численность, но оставили это после многих безуспешных попыток... »

Можно сказать, что «старания навести гибель на римский мир», о которых повествует Аммиан Марцеллин, почти увенчались успехом. В последовавших далее жестоких схватках с племенами варваров было суждено погибнуть самому императору Валенту и множеству римских воинов.

Более того: в рядах римских войск было немало представителей как готов, так и гуннов. Некогда Валента, как вы помните, убедили пойти навстречу беженцам и тем самым заполучить рекордное количество вполне боеспособных рекрутов для армии. Незадачливый Валент, явно не оценив всех последствий своего решения, дал на это согласие. В итоге действия армии римлян могли быть просто-напросто парализованы благодаря распространению внутреннего мятежа!

Добавьте еще к этому чудовищную коррупцию, поразившую верхушку римской армии. Аммиан Марцеллин сообщает удивительные детали.

«Первыми были приняты Алавив и Фритигерн, император приказал выдать им пока провиант и предоставить земли для обработки. В то время как открыты были запоры на нашей границе и варвары выбрасывали на нас толпы вооруженных людей, как Этна извергает свой пылающий пепел, и трудное положение государства требовало прославленных военными успехами командиров, именно тогда, словно по вмешательству разгневанного божества, во главе военных сил стояли как на подбор люди с запятнанным именем.

На первом месте были Лупицин и Максим, первый – комит во Фракии, второй – командир, вызывавший к себе ненависть, оба они могли соперничать между собою в неосмотрительности.

Их зловредное корыстолюбие было причиной всех бед. Оставляя в стороне другие проступки, которые названные командиры или другие при их попустительстве позволили себе самым позорным образом в отношении переходивших к нам иноземцев, ничем до этого не провинившихся, я расскажу об одном столь же постыдном, сколь и неслыханном деянии, которое не могло бы быть признано извинительным, даже в глазах судей, замешанных в этом деле.

Пока варвары, переведенные на нашу сторону, терпели голод, эти опозорившие себя командиры завели постыдный торг: за каждую собаку, которых набирало их ненасытное

корыстолюбие, они брали по одному рабу, и среди взятых уведены были даже сыновья старейшин».

Вот такие творились безобразия!

А тут еще и новая проблема подоспела.

Если вы помните, Алафей и Сафрак, опытные предводители поверженных остготов, отчаявшись изыскать средство успешно противостоять гуннам, предпочли отойти к обширным равнинам у Истра. Там они и пребывали все это время, покуда не услышали о том, что Рим взял вестготов на довольство. Остготы мигом сообразили, что им светит, если удастся договориться с римскими властями. Все-таки, что ни говорите, а равнины, пусть даже обширные и плодородные, не слишком надежное убежище от гуннов. Что делать, если те вдруг вздумают двинуться в те края? А бастионы Великого Города – это же твердыня неприступная! Патронаж Рима – верная гарантия безопасности. И вот остготы мигом снялись с места и устремились по пути вестготов. Да только напрасными были их хлопоты. Как сказано у Марцеллина: «Между тем приблизился к берегам Истра и Витерик, царь гревтунгов, вместе с Алафеем и Сафраком, которые были его опекунами, а также Фарнобий. Спешно отправив посольство, царь просил императора оказать ему столь же радушный прием. Послы получили отказ, как того, казалось, требовали государственные интересы; и гревтунги находились в тревожной нерешительности относительно того, что им предпринять. (Этот отказ, пусть и блестяще мотивированный, еще дорого обойдется римлянам. Но в тот момент они, естественно, этого даже не подозревали.– Примеч. составителя.)

Атанарих, боясь получить такой же отказ, отступил в отдаленные местности: он помнил, что некогда презрительно отнесся к Валенту во время переговоров и заставил императора заключить мир на середине реки, ссылаясь на то, что заклятие не позволяет ему вступить на римскую почву. Опасаясь, что неудовольствие против него осталось до сих пор, он двинулся со всем своим народом в область Кавкаланда, местность недоступную из-за высоких поросших лесом гор, вытеснив оттуда сарматов». Казалось бы, все само собой утряслось.

Но какое там!

Аммиан Марцеллин горестно свидетельствует:

«А тервинги, принятые до этого в пределы империи, все еще скитались возле берегов Дуная, так как их угнетало двойное затруднение вследствие подлого поведения командиров: они не получали провианта, и их намеренно задерживали ради позорного торга. Когда они это поняли, то стали горячо говорить, что они примут свои меры для отвращения бедствий, причиняемых им предательством; и Лупицин, опасаясь возможного бунта, подошел к ним с военной силой и побуждал их скорее выступать.

Этим удобным моментом воспользовались гревтунги: они заметили, что солдаты заняты были в другом месте и что переплывавшие с одного берега на другой суда, которые препятствовали их переходу, остаются в бездействии, они сколотили кое-как лодки, переправились и разбили свой лагерь вдалеке от Фритигерна.

Фритигерн с прирожденной ему предусмотрительностью старался обеспечить себя на всякий возможный случай в будущем, чтобы и императору выказать повиновение, и с могущественными царями быть в союзе; он медленно продвигался вперед и небольшими переходами подошел, наконец, к Маркианополю. Тут случилось еще одно тяжкое событие, которое воспламенило факелы Фурий, загоревшиеся на гибель государства.

Лупицин пригласил на пир Алавива и Фритигерна; полчища варваров он держал вдалеке от стен города, выставив против них вооруженные караулы, хотя те настойчиво просили разрешить им входить в город для покупки необходимых припасов, ссылаясь на то, что они теперь уже подчинены римской власти и являются мирными людьми. Между горожанами и варварами, которых не пускали в город, произошла большая перебранка, и дело дошло до схватки. Рассвирепевшие варвары, узнав, что несколько их земляков захвачено, перебили отряд солдат и обобрали убитых.