Аттракцион любви
Шрифт:
Между тем «индийский» зал постепенно заполнялся зрителями, но оставалось еще много свободных мест. Организатор представления и ассистент Люмьеров недоуменно переглядывались между собой.
Как только Лизетт и Мишель уселись в конце третьего ряда, в дверях, завешенных роскошными портьерами, показалась внушительная фигура Даниэля, заполнившая собой весь проем. Он сразу же увидел Лизетт и окинул ее торжествующим взглядом. Потом, обменявшись приветствиями с мсье Люмьером, двинулся через весь зал в их сторону. На нем был длинный плащ нараспашку, на шее элегантный шарф, а в руках – черная шляпа с широкими полями, которой он небрежно размахивал, проходя мимо рядов. Не обращая внимания
– Лизетт! Как я рад тебя видеть! – бурно приветствовал Даниэль. – Я был уверен, что встречу тебя здесь. Как жизнь? Ты уже уволилась с фабрики?
Лизетт удивленно подняла брови.
– Разумеется, нет! Наоборот, я даже работала сверхурочно, чтобы приехать в Париж и посетить это представление. – И, положив руку на плечо Мишеля, добавила: – Вы, кажется, не знакомы. Позволь представить тебе Мишеля Феррана.
Мужчины обменялись рукопожатием.
– Сегодня у Люмьеров большой день! – сказал Мишель.
– Это верно, – с жаром подтвердил Даниэль. – Они прекрасные бизнесмены: сделали верный шаг в нужное время, устроив сегодняшний показ. Насколько мне известно, сейчас повсюду как грибы после дождя появляются все новые типы камер для съемки движущихся объектов, но никому из изобретателей не пришло в голову так широко рекламировать свою продукцию.
– А ты будешь показывать свои картины, Даниэль? – спросила Лизетт.
– Да, но только через полтора месяца. Я арендовал зал для публичного показа в Лондоне, но мои главные достижения еще впереди.
– А как дела у твоего друга Фриз-Грина?
Лизетт давно питала симпатию к этому энтузиасту-изобретателю, в одиночку пробивавшемуся к своей цели – идеальному цветному изображению.
– Единственный публичный показ его работ состоялся однажды глубокой ночью, когда он, получив нужный результат, в состоянии крайнего возбуждении выскочил из лаборатории на улицу в надежде найти публику, чтобы продемонстрировать свое изобретение.
На улице он застал только полицейского. Он силком затащил его к себе в лабораторию и заставил посмотреть на результаты своих трудов, после чего констебль, не веря своим глазам, зашел за экран и еще долго ломал голову над этим «трюком».
Лизетт засмеялась.
– Кажется, сегодня ты тоже собираешься показать свои работы? А помнишь, какой ужас когда-то вызвали у одной зрительницы кадры с плачущим младенцем?
Даниэль улыбнулся.
– Еще бы. А ты помнишь, как она обрадовалась, когда ребенок опять засмеялся? Да, много было забавного.
– Ты уже определил место для своей новой студии?
– Да. Это недалеко от курортного местечка под названием Хотхэмптон. Тебе понравится, когда ты его увидишь. Я в этом уверен.
Лизетт почувствовала, что Мишель нервничает, но сделала вид, что ничего не замечает.
– В ближайшее время я не собираюсь в Англию, – твердо заявила она.
Лицо Даниэля напряглось, вена на виске начал нервно пульсировать.
– При нашей последней встрече мне показалось, что ты решила ехать со мной и участвовать в моем деле.
Увидев, что она отрицательно покачала головой, он, понизив голос, добавил:
– Надеюсь, ты никому не давала ложных обещаний. Ты уже допустила одну страшную ошибку – тогда, когда мы впервые встретились с тобой. А теперь, ради бога, не ошибись снова.
От его дерзости у Лизетт захватило дух. Она серьезно опасалась, что он сейчас выкинет еще что-нибудь.
– Поговорим позже. Сейчас начнется сеанс. Повернувшись к Мишелю, она объяснила, что Даниэль предложил ей сниматься в его картинах.
– Разумеется, я отказалась, – быстро
В зале появились несколько новых зрителей. Некоторые женщины, рассаживаясь на свои места, нервно поглядывали по сторонам, вертелись на краешке стула, не представляя, что за зрелище их ждет на экране: скорее всего, они ожидали увидеть нечто похожее на картинки из «Волшебного фонаря». Зал наполовину был пуст. Ассистент ожидал команды, чтобы погасить свет. Внешне Мишель сохранял спокойствие, но от Даниэля исходило такое напряжение, что Лизетт казалось, будто она сидит на раскаленных углях.
Наконец вышел мсье Люмьер и, встав перед экраном, сделал короткие пояснения к предстоящему показу. В зале погас свет. Слышался только треск крутящейся ручки камеры, и вдруг экран ожил, мгновенно приковав к себе внимание публики. Картинки действительно двигались.
Программа была составлена из самых разнообразных сюжетов: вначале из ворот фабрики Люмьеров высыпали молодые работницы в шляпах, украшенных цветами, потом появилась забавная фигура маленькой девочки, в которой Лизетт сразу узнала Андреа – дочку Огюста и Маргариты. Малышка пыталась выловить золотую рыбку из аквариума. Отдельные эпизоды прерывались короткими паузами – перезаряжали камеру, вставляли следующий ролик продолжительностью более двух минут. Публика сидела как зачарованная, не веря своим глазам. Когда на экране возник сад, в зале раздался взрыв смеха: садовник в недоумении вертит в руках шланг, заглядывает в него, не понимая, почему из него не льется вода. Озорной мальчишка наступил на шланг, а потом отпустил ногу, и струя воды брызнула в лицо садовнику. «Политый поливальщик» бросается следом за шалуном. Виновник отшлепан. Ролик с прибытием поезда на перрон вокзала вызвал неописуемую истерику среди женщин. Они с визгом повскакивали с мест и успокоились только тогда, когда летящий прямо на зрителей поезд остановился и перрон заполнился пассажирами, среди которых были маленькие дети. Дальше пошли более спокойные сюжеты: сцены на улице с движущимся транспортом и пешеходами, причем все они проходили мимо камеры, не заглядывая в объектив, что делало кадры еще более правдоподобными. Весь сеанс длился не более двадцати пяти минут.
Когда включили свет, публика дружно поднялась с мест и долго аплодировала стоя, сопровождая овацию возгласами восторга. Мсье Люмьер поклонился, одарив зрителей лучезарной улыбкой. Наконец-то исполнилась его мечта, зародившаяся в тот день, когда он впервые увидел кинетоскоп Эдисона! Он принимал похвалы и поздравления от немногочисленной, но искренней и восторженной аудитории. Когда публика разошлась, в зале остались лишь трое зрителей – Лизетт, Мишель и Даниэль.
– Сегодня, – обращаясь к виновнику торжества, сказал Даниэль, – мы были свидетелями события, которое перевернет весь мир. Примите мои искренние поздравления, мсье Люмьер!
– Благодарю вас, мсье Шоу! – ответил старик со спокойной уверенностью. – Я думаю, из стен этого зала молва о нашем детище разнесется по всему свету, покоряя все большую аудиторию.
Когда Лизетт и два ее спутника проходили через Гран-кафе, они собственными глазами смогли убедиться, что мсье Люмьер был прав: возбужденные зрители оживленно обсуждали чудо, которые они сегодня увидели. То же самое происходило на улице. Прохожие на мостовой останавливались, прислушиваясь к восторженным откликам тех счастливчиков, которым удалось увидеть на экране это необыкновенное зрелище. Некоторые из зрителей, только что побывавшие на сеансе в Гран-кафе, снова занимали очередь за билетами, чтобы посетить вечерний сеанс, считая, что чудо синематографа невозможно осознать с первого раза.