Атын
Шрифт:
Я после утренних процедур привёл себя в порядок, напялил подобающие одежды и вышел на крыльцо. Не пристало такому уважаемому начальнику, как мне, куда-то торопиться. Во дворе толпился народ. Никак не могут без моих ценных указаний. Вроде бы Улбахая я назначил начальником нашего сельсовета, так что ещё надо-то? Но, оказалось, что надо.
Толпа гомонила:
— Они ничего не работают. По улицам города ходят толпы народу, с желтыми флагами, все пьяные, орут непотребные слова про свободу…
— Грабят дома, много пожаров…
— Продовольственные склады разграблены… В долине разрушены все каналы,
— Собираются в толпы и громят дома Старших Родов. Собираются идти на Алтан Сарай…
— Надевают одежды из пограбленных домов и радуются, что теперь они совсем как тойоны…
— …которые призывают грабить и разрушать, а кричат, что наши братья погибли за дело свободы и их кровь обагряет руки тойонов!
Я стоял и молчал. Гомон стихал, люди смотрели на меня, ожидая чего-то.
— Приветствую вас, уважаемые люди. Я вас выслушал. Что вы от меня хотите? Чтобы я разогнал всех бандитов на землях, где есть свой Улахан Тойон?
Народ опять начал шуметь.
— Ша! Тих-ха! Старший пусть заходит, остальные свободны! — мне пришлось напрячь свой командирский голос, и без того сорванный в прошлый раз.
Вперед вышел благообразный старикан, седой, прилично одетый. На первый взгляд совсем не похож на беженца, вырвавшегося из района, охваченного мятежом и едва сохранившего себе жизнь.
— Приветствую, тебя, Магеллан Атын, да пребудет с тобой слава Тэнгри. Я Мастер Воды из улуса Маралах.
— Проходите, уважаемый Мастер, в дом. Сейчас нам подадут завтрак, а потом мы поговорим. Эй, Нюрка, — крикнул я, — позови Талгата и Улбахая.
Мы прошли в патио, там уже девочки суетились, накрывали стол. Расположились, я внимательнее рассмотрел Мастера. М-да, внешне-то старик хоть куда, но в глазах его пепел и пустота. Видать, крепко им всем досталось. Впрочем, что там говорить, война, она и в Африке война. Однако, что меня всегда и привлекало в большей части жителей Харкадара, так это чувство собственного достоинства. И дед, такой же. Одежда поношенная, но не тряпьё, взгляд не затравленный.
— Угощайтесь, уважаемый Мастер, — пригласил я.
— Спасибо, уважаемый Магеллан.
Мы пожевали немного, соблюдая ритуалы. Когда пришли Талгат и Улбахай, я перешел к делу:
— Что хотят ваши люди, Мастер?
— Мы хотим жить в твоем наслеге, уважаемый Магеллан Атын. Мы были в Хотон Уряхе, люди Улахан Тойона Рода Белого Коня сказали, что можно здесь найти приют.
Такое законопослушное поведение мне с одной стороны, нравилось, но, с другой стороны, напрягало. Если так аждый раз будут у меня спрашивать про всякие мелочи, то я вообще никогда отсюда не уеду.
— Уважаемый Мастер, есть у нас Улбахай, он и разместит все ваших людей.
— Отец-Основатель на каждую землю давал такую книгу – для Мастеров Воды и для Мастеров Земли. Мне надо найти эти книжки, они должны остаться от тех Мастеров, которые здесь жили. Эти книги не могли забрать с собой – они в другом месте непригодны.
— Ищи. Я не возражаю. И вообще, все вопросы решайте с Улбахаем, Талгатом и Сайнарой. У меня другие дела. Берите верблюдов, езжайте к Джангылу, бею местности Олом-Кюель. Мастер Земли обещал мне три сотни саженцев плодовых деревьев и винограда. Начинайте перевозить и сажать. На Ыныыр Хая, в лесу, возьмете
Талгат сказал:
— Улахан Тойон звонил. Требует, чтобы я шел к Хотон Уряху. Там скоро будет лагерь, надо охранять.
— Езжай. Но не забывай, что с той стороны главная опасность для наших земель. Не проворонь, ежели чего, каких-нибудь негодяев. Меня здесь не будет, обороняться некому.
— Хорошо. Я помню всё, чему ты нас учил.
— Где твои отщепенцы, которые патроны расстреляли?
— Пасут овец.
— Хорошо, пусть перевоспитываются. Но, если будет совсем туго, можешь их использовать. Оружие будет у Сайнары.
Талгат ушел. Что-то аж грустно стало. Я спросил у Сайнары:
— А где наш друг Ичил?
— Ичил, — ответила она, — не знаю. Завтракать не приходил.
— Хорошо, дорогая. Я отлучусь ненадолго, по делам. Ты прикажи людям, чтобы выкорчевали сухие деревья в садах. Скоро новые посадим.
— Хорошо, дорогой.
Я прошелся по улицам нашего села, полюбовался на свару между беженцами из-за дома, дошел до бассейна. Ичила нигде не было. Странно. Ну и чёрт с ним. По бабам, наверное, шляется. Я зашел домой и перетряхнул свой рюкзак. Опять в дорогу надо заново собрать. Упаковался и пошел к своему грузовику. Нет времени ждать. Я вроде все стрелки перевел на самоуправление, остались кое-какие мелочи. Надо перед отбытием к родным пенатам закрыть все начатые дела, на тот случай, если я не смогу вернуться.
Чёрт, чёрт, черт! Не стоило мне завязываться на такое количество дел. Можно, конечно, всё бросить и свалить, но как-то это не по мне. Потом совесть будет мучить, это факт. Я-то себя знаю. Завещание какое-то написать, что ли? Девок замуж выдать с хорошим приданым, пацанов на путь истинный наставить. Грехи мои тяжкие.
Из-за заборчика раздался громкий шепот:
— Магеллан! Это я, Ичил!
— О! Ты что там делаешь? — я остановился в великом недоумении.
— Прячусь. Надо тихонько к нашему грузовику идти. У тебя есть что-нибудь покушать?
— От кого ты прячешься?
— От женщин. Не надо было мне в аул заходить. Чуть на части не порвали. Я, кажется, слишком сильный раствор делал. Теперь проходу не дают, вчера чуть на части не порвали. Если бы они межу собой не сцепились, то мне пришлось бы плохо.
— Ладно, давай-ка, двигай. Огородами, огородами, по-пластунски. А ещё лучше, свари себе компенсатор. А то в следующий раз не увернёшься, порвут тебя на части. А ты мне живой пока нужен, — я засмеялся.
А чего не смеяться-то? Без смеха на изрядно потрёпанного, но непобеждённого Ичила смотреть невозможно, в его-то фантастических одеждах. Не знаю, может он специально колдует, но всякий его новый халат превращается в засаленную тряпку буквально в течении двух суток. Это, может, у шаманов форма одежды такая. Но сейчас Ичил вообще красивее огня. Рожа поцарапана, в грязных разводах, порванный халат весь в пыли.