Аукцион
Шрифт:
– Чу, - просил он, - пожалуйста...
– Вы зря стараетесь. У вас ничего не получится.
Он обернулся. Сзади стояли гиянин и два надзирателя.
– Вы купили свою же обезьяну, - продолжал гиянин, - и вам придется
Пап вскочил и схватил гиянина за горло. Теперь он желал только одного: задушить его. Две пары цепких клешней впились ему в плечо, парализовав его.
– Лжец!
– крикнул Пап, отпустив гиянина.
Гиянин поправил помятый воротник и с присущим ему спокойствием произнес:
– Да будет вам известно, мы никогда никого не обманываем.
И театральным жестом показал на Чу.
Обезьянка вновь превратилась в ту женщину. Но тщетно силился Пап узнать ее. Она улыбнулась, шагнула к нему и снова стала обезьянкой.
– Еще!
– попросил Пап.
– Хватит, - сказал гиянин.
– Еще!
– крикнул Пап. Он обращался не к гиянину, а к Чу, но та оставалась всего лишь простой обезьянкой и, по-своему поняв крик хозяина, прикинулась мертвой. Пап пнул ее ногой. Она жалобно запищала и, отбежав в
Чу обиделась и убежала.
В сопровождении гиянина и двух надзирателей Пап поднимался на холм, и, когда они достигли вершины, гиянин сказал:
– Ровно семьсот пятьдесят дней вы должны выполнять такую же работу.
И показал на людей с кирками, копающих мертвую землю у подножия холма. Один из них поднялся к ним и протянул Папу кирку.
– Здесь неплохо кормят, дружище, - сказал он.
Это был землянин.
– И вы тоже...
– начал Пап и осекся. Он еще раз посмотрел на работающих. Незачем было спрашивать. Пап все понял и взял тяжелую кирку.
– Пошли, - бросил землянин и, хлопнув его по плечу, стал спускаться.
Намертво прикованное к низкому небосводу светило ярко вспыхнуло, и стало невыносимо жарко.
– Прощайте, - сказал гиянин.
Надзиратели остались.
– Стойте!
Гиянин остановился, обернулся.
– Что еще?
– Сколько длится день на Гии?
– спросил Пап.
Гиянин промолчал. Загадочная улыбка тронула его лицо. Он махнул клешней и исчез.
Обезьянка с забытыми на шее четками простила Папа и прыгнула ему на плечо.