Аутодафе

Сигал Эрик

— И ты называешь этого пархатого жиденыша своим другом?

— Вот именно, — ответил Тим. Спокойная уверенность, с какой он это произнес, привела меня в ужас. — А что из этого следует?

— Ты серьезно?! — Макги разинул рот.

— У тебя есть только один способ это проверить. — Тим снова повернулся ко мне и повторил: — Дэнни, иди домой. Иди сейчас же!

Со стороны, наверное, можно было подумать, что я кланяюсь: я нагнулся и стал собирать свои истерзанные книги, одновременно отступая назад. Краем глаза я видел, что они встали друг против друга

в стойку, как пара гладиаторов перед боем. Шагая в сторону дома, я слышал, как они дерутся. Удар, ответный удар, снова удар. Оглянуться я не осмеливался.

Послышался характерный звук падения, а за ним последовали тихие слова, произнесенные голосом Тима Хогана:

— Прости, Эд, но ты сам напросился.

9

Тимоти

Хотя муж об этом даже не подозревал, Кэсси Делани перестала класть свою зарплату вместе с деньгами, которые он раз в неделю приносил в дом. Точнее, она перестала класть туда всю свою зарплату.

Все ее детство голубоглазая сестренка Маргарет была «куколкой», а она, по выражению собственной матери, «пугалом огородным». Такое разделение сохранилось и тогда, когда они стали взрослыми.

Никакие слова мужа не могли разубедить Кэсси в том, что она от природы не симпатична. Она чувствовала: Такк спит и видит себя мужем более сексуальной женщины.

И вдруг Кэсси нашла способ все это изменить. Их отдел в универмаге получил партию изысканного черного французского белья, соблазнительного до такой степени, что в нем ни одна женщина не уступит Брижит Бардо.

Ей обязательно надо обзавестись таким комплектом! Но откуда взять восемьдесят шесть долларов? Даже с учетом скидки, предоставляемой работникам магазина, ей эта роскошь не по карману.

И вдруг такая удача — магазин поднял ей зарплату на четыре доллара шестьдесят восемь центов в неделю. Она не стала ничего говорить Такку, а решила понемногу копить.

Когда все в доме засыпали, Кэсси пробиралась на кухню, залезала на стремянку и клала четыре доллара в пустую коробку из-под хлопьев «Келлогс».

Медленно тянулись недели одна за другой, но постепенно ее сокровище приумножалось. В последний раз, когда Она, боясь перевести дух, пересчитывала деньги, там было уже шестьдесят восемь долларов.

В субботу вечером Кэсси пришла домой и нашла записку от мужа, в которой он сообщал, что повел всех детей в пиццерию. Невзирая на усталость, она с восторженным трепетом полезла на стремянку, чтобы присовокупить к накопленному еще четыре доллара.

Но коробка выглядела как-то странно. В ней как будто стало меньше, чем в прошлый раз. Пересчитав деньги по одной бумажке, она, к своему ужасу, обнаружила, что там осталось всего пятьдесят два доллара.

Боль и гнев захлестнули Кэсси.

— Черт побери, в доме завелся вор!

За подозреваемым не надо было далеко ходить.

Она бросилась наверх и перерыла комнату Тимоти. В паре кроссовок она нашла деньги — куда больше, чем он мог накопить из двадцати пяти центов, выдаваемых ему в

неделю на карманные расходы. И взять эти деньги он мог только в одном месте.

— Все, с меня хватит! — набросилась она на Такка, едва тот переступил порог. — Мы больше не можем его здесь держать. Завтра же переговорю с преподобным Ханрэханом.

Скандал был слышен по всему дому. Наверху в своей комнате Тим тоже все слышал.

— О господи! — прошептал он, вдруг ощутив страшную пустоту в груди. Что же ему теперь делать? Куда идти?

Была суббота. Вторая половина дня. Рахель взяла Дэнни и Дебору и поехала в Квинс навестить свою мать. Раввин Луриа, как обычно, остался дома и работал в кабинете. У него всегда хватало работы.

Он был погружен в детали одного необычайно сложного дела, которое предстояло рассматривать его религиозному суду. Речь шла о брошенной мужем женщине — агуне [9] , которая обратилась за разрешением повторно вступить в брак. Его размышления прервал чей-то голос:

9

Агуной называют женщину, муж которой пропал без вести, и она не может выйти замуж, т. к. неизвестно, жив ли он.

— Прошу прощения, сэр.

Раввин в изумлении поднял глаза.

— А, это ты, Тимоти! — Он с облегчением улыбнулся. — Я иногда забываю, что у тебя есть ключ.

Он порылся в верхнем ящике стола.

— Вот твое жалованье за месяц.

Протягивая конверт, рав Луриа вдруг почувствовал, что мальчик пришел не только за зарплатой.

— Садись, — пригласил он, указав на стоящий напротив стул. Он протянул мальчику тарелку: — Угощайся печеньем. Домашнее!

Тим покачал головой, отказываясь от угощения. Видно было, что ему хочется остаться, но он боялся начать разговор.

Рав Луриа взял инициативу в свои руки:

— Хочу тебе еще раз сказать, Тимоти, что все семьи, которым ты помогаешь, очень тобой довольны. Ты молодец!

— Спасибо, — смущенно отозвался Тим, — но, боюсь, я больше не смогу работать.

— Ах вот как… Что-нибудь не так?

— Да нет… — мужественно ответил Тим. — Просто мне, возможно, придется уехать в интернат.

— Что ж, — сказал раввин, — наверное, мне следует тебя поздравить, но, хоть это и эгоистично с моей стороны, должен сказать, что мне немного жаль, что ты уезжаешь.

— По правде говоря, сэр, я сам не больно этому рад.

Наступившее молчание означало, что оба наконец нащупали истинную тему разговора.

— Так кто же тебя заставляет ехать? — поинтересовался раввин.

— Тетя с дядей, — нехотя ответил Тим. Он поспешил извиниться: — Не следует мне отнимать у вас время…

— Да нет, что ты, — замахал руками раввин. — Пожалуйста, продолжай.

Тим набрался храбрости и ответил:

— Это все из-за украденных денег.

— Ты украл деньги?