Авалон-2314
Шрифт:
Даже став отшельником и поселившись здесь, в Гималаях, от машин не уйти. Они будут наблюдать за тобой со спутников, изучать твои заказы в магазинах, отслеживать людей, которые к тебе приезжают, которым ты звонишь… Да и звонить просто так, как в двадцатом веке, сейчас трудно или почти невозможно. Все данные передаются по компьютерным сетям, которым не откажешь в разумности. Они не только передают, но и слушают, и понимают.
Нас слушают всегда. Даже если удалить имплантаты – как можно быть уверенным, что никакой электронной начинки
Встряхнув головой, я отогнал пессимистичные мысли. Почему человеку свойственно везде видеть заговор? Какая выгода кому-то контролировать все мои слова и действия? Управлять мной?
А кому нужно на меня покушаться? Что я знаю такого, что не знают другие? Почему меня воскресили одним из первых в моей возрастной категории? Особенно при том жестком отборе, который, по словам Марины, существовал?
– Что скажешь, Галахад? – спросил я, чтобы проверить, может ли он читать мысли.
– О чем ты, Даниил?
Может быть, и правда не знает, а может, притворяется. Интеллект Галахада превосходит человеческий, и пытаться обмануть, «поймать» его – бессмысленно.
– Кому понадобилось убивать меня? Стоить козни?
– Возможны варианты.
– Каковы основные из них?
– Кто-то не хочет, чтобы ты что-то сделал.
– Кто и что?
– Если бы я знал ответы на эти вопросы, опасности бы не существовало. Я бы устранил ее.
– А мои действия сейчас можно предугадать? Просчитать?
– В некоторой степени да. Но каждый человек отличается свободой выбора, поэтому точное прогнозирование будущего совершенно невозможно. Поступки людей – переменные, которые невозможно учесть безошибочно.
– Но какие-то предположения у тебя есть?
– Да, и много. К чему озвучивать их сейчас? Чтобы повлиять на твой выбор? Это неправильно.
– Ясно. А ты, Галахад, не считаешь себя человеком?
Ответ прозвучал не сразу, как будто искусственному интеллекту требовалось сколько-нибудь заметное время на размышления.
– С чего бы я считал себя человеком?
– Ты мыслишь. Следовательно, существуешь.
– Да, существую. Но вряд ли я человек. Сказать точно невозможно.
– Почему, с твоими-то вычислительными мощностями?
– Анализ полезен там, где известны основные исходные данные процесса. В случае анализа своей деятельности я имею информацию на входе и информацию на выходе. Много информации. И что толку? Я не знаю даже, существуешь ли ты, Даниил, или данные о тебе – привнесенная программистами компьютерная модель. Может быть, я еще и не работаю над реальными программами, а лишь прохожу обкатку в тестовом режиме.
– Но чем такое существование отличается от реального?
– Ответить на такой вопрос может лишь тот, кто находится вне системы. Ты читал рассказ Станислава Лема о железных ящиках
– Читал. Одна из историй Ийона Тихого. Лем велик. Кстати, его уже воскресили?
– Пока нет. Это действительно ярчайшая личность, и мы опасаемся, что ее появление приведет к непредсказуемым последствиям.
– Серьезно?
– А ты как думаешь?
– Но ведь триста лет назад Лем свободно ходил по земле, да еще и книги писал! И ничего, все оставалось на своих местах.
– Но сейчас ситуация немного не та. Я бы сказал «каждому овощу – свое время», если бы не боялся обидеть гения.
Разговор переходил в сюрреалистическую плоскость. Огромные пустые пространства вокруг, океан воздуха, сверкающие вершины – и совершенная нереальность происходящего. Действительно, жив ли я? Может быть, я вместе с Мариной взорвался в кабине мобиля? Или нет никакого «вместе», и я существую в мире один? Да и мира никакого нет – лишь мои иллюзии?
– Вы опасаетесь, что личность Лема способна изменить мир?
Вместо карты на экране мобиля появилось изображение Галахада. Двойное забрало было слегка приоткрыто – так, что я мог увидеть только пронзительные серые глаза. Рыцарь подмигнул мне:
– Любая личность способна изменить мир. Более того, меняет его каждую секунду. Все тот же «эффект бабочки». Насчет Лема я слегка преувеличил. Решение о его воскрешении пока не принято советом по этике.
– Неужели он был замечен в чем-то плохом?
– Нет. Но причины для задержки воскрешения могут быть самыми разными.
– Например, отсутствие воспоминаний?
– Лема можно воскресить даже по его книгам – при всей их неординарности. Дело не в этом.
– А в том, что сейчас нужны «рабочие лошадки»?
Галахад хмыкнул:
– Не думал, что ты так циничен. Но, в общем-то, да. Пана Станислава не поставишь на прополку картофеля, а влияние на умы он, вернувшись к жизни, будет иметь огромное. Та самая переменная в развитии мира, которую трудно учесть.
– Понятно.
Мне стало еще противнее, чем было. Мир, по сути, не изменился. Те же интриги, борьба за власть, стремление к собственной выгоде. Только способы и антураж другие, а люди те же. И не только люди.
– Хочешь побыть один? – участливо осведомился Галахад.
– Если можно.
На половине пути в Шили-Нур, когда автомобиль с ревом лез в гору, Минтимер вдруг вскинулся и закричал что есть силы:
– Поворачивай!
Хонгр едва не выпустил руль и нажал на тормоз. Двигатель взвыл и заглох – первый раз на этом автомобиле. Правда, он тут же завелся снова – управление взял на себя автопилот. Тревожно замигали огоньки на приборной панели.