Аванпост

Резник Майкл Даймонд

Большой Рыжий повернулся к Могильщику.

— Ну?

СЕРЖАНТ, КОТОРЫЙ НЕНАВИДЕЛ ВСЕ

Я прилетел туда не для того, чтобы участвовать в войне (начал Гейнс). Я тогда был охотником за головами — не солдатом.

Большую часть года я провел в поисках Чокнутого Джесса Умлкинса. Он убил больше тридцати мужчин в Монархии, а также немало женщин, детей, собак, кошек и инопланетных домашних зверушек. Узнав, что я охочусь за ним, он удрал в Пограничье. Я лишь на день разминулся с ним

на Рузвельте III, он только на полчаса опередил меня на Дальнем Лондоне.

Оттуда отправился в звездное скопление Альбион, изменил внешность и завербовался сержантом на Пелопоннесскую войну — решил спрятаться на поле боя.

К тому времени, когда я добрался до Пелопонна V, война закончилась. На месте базы экспедиционного корпуса зияла огромная воронка…

* * *

— Теперь зовите меня Макс Меткий Стрелок! — загоготал Макс. — Если я хочу куда-то попасть, то никогда не промахиваюсь.

Я едва подавил желание попросить механического уборщика мужского туалета рассказать, всегда ли Макс попадает в цель, но меня больше интересовала история Могильщика, и я промолчал.

* * *

Короче (продолжал Гейнс), я не мог найти никаких признаков жизни… но, зная способности Чокнутого Джесса, понимал, что убить его несколько сложнее, чем большинство людей, поэтому решил как следует обшарить планету.

Выяснил, что люди в основном живы и давно уже заключили мир с пелопоннесами, чего не удалось их главнокомандующему. Поначалу я подумал, что они, сами того не желая, готовят почву для новой войны, за тех пелопоннесских женщин, с которыми они жили, но потом узнал, что каждая самка-пелопоннес в год откладывает порядка десяти миллионов яиц, поэтому никто из самцов-пелопоннесов не будет возражать против того, что несколько сотен самок решили жить с прежними врагами.

Кстати, мужчин в большинстве своем решили вернуть на планеты, населенные людьми, поскольку их подругам было гораздо проще сойти за женщин, чем им — за насекомых. После официального завершения войны Монархия согласилась отстроить планету заново и не жалела денег на пелопоннесов. Даже выделила необходимые средства на переезд мужчин с их подругами на другие планеты.

Я проверил каждого из отъезжающих мужчин, но Джесса среди них не нашел. А выдать себя за другого очень нелегко, если веса в тебе четыреста фунтов, на одном глазу черная повязка, а зубы сплошь железные.

Обнаружил я его несколько дней спустя, в пещере на склоне горы. Он по-прежнему носил сержантскую форму. Я подождал, пока он отправится за хворостом, и удивил, выйдя навстречу из пещеры, когда он вернулся.

— Привет, Джесс. — Я направил на него глушак.

— Или стреляй, или прочь с дороги, — пробурчал он, не замедляя шага. — У меня полно дел.

— Заткнись и послушай меня. За твою голову назначено вознаграждение в миллион кредиток. Я делаю тебе то же предложение, что и всем, на кого охотился: заплати мне миллион, и можешь уйти отсюда, как свободный человек.

— Хорош слуга закона, — фыркнул он.

— Я не слуга

закона, — ответил я. — Считай меня независимым подрядчиком. Я верен только тому, кто платит.

— Миллиона у меня нет, — ответил Чокнутый Джесс. — А если бы и был, я бы тебе все равно не заплатил.

— Ты потратил все деньги, полученные за убийства всех этих мужчин и женщин?

— Никто мне ничего не платил. Мне нравится убивать людей.

— Понятно. — Я огляделся. — Сообщников у тебя тут нет?

— Ты про этих трясущихся от страха перебежчиков?

— Ты говоришь про всех дезертиров в целом или только про тех, кто тебе не нравится?

— Мне они все не нравятся.

— А как насчет женщины?

— Мне они ни к чему. И потом, их всех давным-давно отправили домой.

— Я про пелопоннесов.

— Я ненавижу насекомых! — взорвался он. — А особенно ненавижу насекомых, которые выглядят, как женщины!

В таких вот разговорах мы провели полчаса, по истечении которых я так и не узнал, что же ему нравится. Он ненавидел мужчин, ненавидел женщин, ненавидел детей, армию, государство, инопланетян. Терпеть не мог собак, кошек, птиц.

Я предложил ему выпить, пытаясь определиться, как мне поступить: убить на месте или взять с собой, чтобы он пошел под суд. Он глотнул, выплюнул, отшвырнул фляжку.

— Я ненавижу пойло!

— Это настоящий сигнианский коньяк!

— Что ты понимаешь в коньяках, говнюк?

Дилемма передо мной стояла серьезная. Пристрелить и везти тело через треть галактики, когда от него уже воняло. С другой стороны, оставить в живых и всю дорогу его слушать, а я понимал, что больше чем на час меня не хватит, и я все равно его убью.

Но, к счастью, меня осенило.

Я поднялся, нацелив на него глушак, велел войти в пещеру.

— Прощай, Джесс.

Он недоверчиво таращился на меня.

— Я большую часть жизни был охотником за головами. Имел дело со всяким отребьем. И должен тебе сказать, более мерзкого типа, чем ты, мне встречать не доводилось.

— Ты не собираешься меня убивать? — спросил он.

— Нет.

— И не возьмешь с собой?

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что я пришел к заключению, что не будет для тебя худшего наказания, чем оставить на планете, населенной гигантскими насекомыми, которые любят тебя не больше, чем ты — их. Прежде чем улететь, я расскажу им, где тебя найти, объясню, насколько ты опасен, чтобы никто не появлялся поблизости в одиночку и без оружия.

— Ты не можешь этого сделать! — заревел он. — А как же твое вознаграждение?

— Я решил, что самое лучшее мое вознаграждение — воспоминания о том, где тебе придется торчать до конца своих дней, — ответил я.

И отбыл.

* * *

— Люблю я истории о смерти и резне! — воскликнул преподобный Билли Карма. — Они такие религиозные, если вы понимаете, о чем я.

— Ты хоть вернулся, чтобы узнать, что стало с Чокнутым Джессом? — спросил Макс.

Могильщик покачал головой.