Авантюрист
Шрифт:
Я стоял на месте минут пять, будто меня приколотили гвоздями. Потом шагнул вперёд…
Невидимый люк, мгновенно разверзшийся под моими ногами, проглотил меня вместе с моим неродившимся воплем.
…В старину существовал любопытный способ выдержки вина: бочку оставляли в каменной нише, а рядом замуровывали живого узника, лет эдак на двадцать-тридцать, а лучше на пятьдесят, чтобы наследники виноделов, вскрыв тайник, обнаружили драгоценный сосуд в соседстве
Говорят, однажды бочка оказалась пуста, просверлена камушком, а скелет хранил на жёлтом черепе выражение пьяного довольства. Возможно, тот счастливец познал радости жизни, какие его тюремщикам никогда и не снились…
Так подумал я, очнувшись в подземелье. В цепях. У холодной и волглой стены.
«Ретано, ты храбрый человек, но ты дурачок».
Последним, что я помнил, была распахивающаяся под ногами пустота. А вот удара не случилось; как будто прямиком из Чонотаксовой прихожей я мягко ухнул сюда, в темницу, на цепь…
Глаза мои привыкли к темноте. Уши напряглись, пытаясь выловить из сырого воздуха что-нибудь, кроме отдалённого звука падающих капель. Всё происходило как по нотам — я не удивился бы, если бы рядышком обнаружился в ржавых цепях мой сосед и предшественник, некто, чья одежда успела истлеть, а кости почти полностью обнажиться…
— Экая ты скотина, Чонотакс, — сказал я вслух.
Ответа не последовало. Короткие цепи не позволяли мне опустить руки, железный пояс, ввинченный в стену, не давал встать. В такой позе с удобством можно было рвать на себе волосы, но никакое другое занятие, увы, не представлялось возможным.
— Я убью тебя, Черно!..
Моя правая нога, бесполезно лягающая воздух, вдруг ударилась о твёрдое, мой вскрик и глухой удар по дереву прозвучали почти одновременно.
Бочка.
Р-рогатая судьба, это бочка, зачем я вспомнил рецепт виноделия, к которому, если верить летописям, никогда не прибегали мои предки?!
Я затравленно огляделся.
Бочки выступали из стены, длинная галерея огромных бочек, точно такая же, как в подвале моего собственного замка, если неведомые виноделы решили заложить сразу два десятка сосудов, то почему они сэкономили на узниках? Разве им хватит меня одного?!
— Я убью тебя, Черно, — сказал я шёпотом.
Думать можно в любой позе. Или почти в любой; первым делом я подумал об Алане, и эта мысль заставила меня взвыть и выгнуться дугой.
«Будь честен перед самим собой».
— Значит, так, — сказал я яростно. — Алана моя жена. Даже если первую брачную ночь я прохрапел, как свинья, равнодушный и пьяный… Даже если я женился на ней по расчёту — всё равно она моя жена! Я за неё отвечаю! И если ты, скотина, немедленно не выпустишь её… Пеняй на себя!!
Свирепые вопли придавали мне мужества. Я орал и плевался,
Потом я устал. Выдохся; жалобно звякнули цепи, и, будто в ответ, в тёмном углу подземной галереи тихонько вздохнули.
Я притих.
Вздох был знаком мне. Я слышал его не раз — зимними вечерами, осенними ночами, когда так грустно воет в трубе ветер, и в особенности в тот памятный день, когда в замок явились торговец недвижимостью, оценщик и купец…
— Кто здесь? — спросил я хрипло.
Тишина. Полчаса тишины; я вдруг понял, что у меня болят все кости. Что руки и ноги затекли. Что поясницу ломит от холода, что я жалок вместе со всеми своими угрозами…
Новый вздох.
— Кто здесь? — повторил я, не слыша собственного голоса.
Вместо ответа он вышел на открытое пространство; в темноте я с трудом различал его, немолодого, щуплого, с горящими глазами призрака, казавшимися тем не менее слегка близорукими.
Я вжался спиной в холодную стену.
Он? Или другой?..
— Где… мы? — поинтересовался я, овладев голосом. — Это… замок?
Он устало кивнул.
Так, хорошо. Стало быть, потомок Рекотарсов сидит прикованный в подземелье собственного замка. Никогда не ведите дел с магами, господа, это вылезет вам боком, я говорю со знанием дела…
— Где же Итер?!
Призрак пожал плечами.
Итер может преспокойно хозяйничать наверху и слыхом не слыхивать, что его хозяин помирает в подвале. Если во власти Черно заковать меня в собственном подземелье, вряд ли его планам может помешать слуга, сколь угодно старый и сколь угодно верный…
— Я убью тебя, Черно, — сказал я в третий раз. Призрак махнул рукой, словно говоря: «А, меня это не касается»…
Возможно, призрак на меня зол. Возможно, с его точки зрения, случившееся есть справедливая расплата за мерзостную попытку продажи родового замка…
Он по-прежнему неподвижно стоял посреди галереи. В окружении бочек; кому, как не мне, знать, что большая часть из них навеки опустела. Виноградники Рекотарсов пришли в упадок, поместье пришло в упадок, да и род, кажется, выродился… Произведя на свет «дурачка»…
— Что смотришь? — злобно процедил я, встретившись взглядом с горящими глазами щуплого призрака. — Рад?
— А чему радоваться…
Меня подбросило так, что цепи звякнули снова. Мне послышалось? Еле различимый голос, бледный, как ползущая по камню струйка серого песка…
— Чему радоваться… Я ничем не могу тебе помочь, Ретано. Никак.
— Я не нуждаюсь в помощи, — сказал я хрипло.
Призрак устало прикрыл свои горящие плошки:
— Нуждаешься… Ты поступил против совести, и не раз. Я тебя понимаю… Сам такой… был.