Авантюристка. Возлюбленная из будущего
Шрифт:
– …мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье
И совершенству ложный приговор…
Людовик с изумлением вгляделся в мое лицо:
– Мадемуазель, вы знаете Шекспира?
Я усмехнулась:
– Шекспира – нет, но его произведения знаю. Это 66-й сонет. А вы знаете?
Герцог продолжал задумчиво изучать мою физиономию.
– Почему-то мне кажется, что вы на кого-то очень похожи… Словно мы с вами раньше встречались…
Мне пришлось
– Вспоминай же!!!
Вмешалась Мари:
– Герцог, Гортензия снова читает Шекспира? Это ее любимый поэт. Несколько мрачно для юной девушки, вы не находите?
Очарование узнавания было рассеяно. Мари болтала с Людовиком, а я старалась не допустить на глаза слезы злой досады. Впрочем, это длилось недолго, слуга доложил о нашей карете.
– Мадемуазель Мари… Мадемуазель Гортензия… вы прекрасно читаете стихи Шекспира, но ваша сестра права, найдите что-то более подходящее для вашего юного возраста.
Я не сдавалась:
– Что вы посоветуете, герцог?
Мари снова вмешалась:
– Я вам, сестра, подскажу. Герцог, когда вы намерены ехать в Экс?
– Через несколько дней, как только завершу еще одно срочное дело.
– Поцелуйте за нас племянников.
В карете я сидела мрачней тучи.
– Ну, и что ты бесишься?
– Он почти узнал меня, Мари!
– А если бы узнал без почти? Ну, объясни, на что ты рассчитывала, читая ему Шекспира, что он вспомнит Анну де Плесси? Вспомнил – и что? Как ты ему объяснишь, что это ты и есть, что это ты восемнадцать лет назад в облике блондинки лет двадцати крутила с ним роман?
Я сникла, Мари права, во всем права. А та продолжила возмущаться:
– Как могло Арману прийти в голову снова отправить тебя сюда, да еще и в облике Гортензии?!
– А если бы я снова была Анной де Плесси?
– Еще хуже. Ты знаешь, что такое не меняться с годами? Когда приходится каждые десять-пятнадцать лет исчезать и снова появляться в другом облике?
Она никогда не жаловалась на трудности жизни в своем качестве, но меня мало заботили эти трудности, зато вдруг осенило:
– А если я его очарую в этом облике?
– Анна, очнись! Ты сестра его умершей жены, племянница кардинала, ни дядюшка, ни король не допустят такого мезальянса. У кардинала на тебя, вернее на Гортензию, определенные виды, не думаешь же ты, что он позволит племяннице выйти замуж за Меркера?
– Но Лауре же позволил?
– Это был первый шаг, понимаешь, только из-за знатности рода. Теперь у Мазарини есть куда больше, чем было тогда, когда Лаура выходила за наследника Вандомов.
– Я не собираюсь за него замуж, – сердито буркнула я.
– Еще лучше. Намерена снова стать его любовницей? Но в прошлый раз ты была вольной птицей и взрослой девушкой. А сейчас кардинал слишком дорожит невинностью и репутацией любимой племянницы, чтобы не свернуть шею и Меркеру, и тебе, если вы что-то натворите.
– Я могу просто исчезнуть и стать его
Мари только отмахнулась:
– Герцог мечтает о кардинальской шапке, думаешь, он настолько безумен, чтобы променять все, что у него есть и на что надеется для своих сыновей, ради нескольких страстных ночей даже с очень красивой женщиной? Анна, не скажу, что он быстро забыл тебя тогда, но ведь забыл же. И на нашей Лауре по любви женился, понимаешь?
Она опускала и опускала меня с небес на землю, доказывая, что ничего хуже, чем закрутить новый роман с Людовиком де Меркером, я сделать не могу. Она была права, тысячу раз права, но как же мне хотелось вернуть блеск в голубые глаза, снова и снова слышать его волнующий голос!
И я упрямо объявила:
– Я останусь здесь, пока герцог не уедет в свой Экс!
Мари только вздохнула в ответ… Этот вздох означал, что разговаривать с глупой девчонкой – только терять время впустую. Я все прекрасно понимала, видела, что она понимает, что я понимаю, но ничего поделать с собой не могла. В конце концов сестрица пожала плечами:
– Хочешь разочароваться окончательно – пожалуйста.
Утром Мари вдруг пришла ко мне, когда я едва встала и оделась, жестом отправила Люсинду, плотно прикрыла за ней дверь и вдруг предложила:
– Послушай, у тебя еще много времени до перехода, так ведь? Я помогу тебе еще раз встретиться с герцогом, хотя предупреждаю: пожалеешь, он действительно изменился, и самое большее, на что можно рассчитывать, то, что было сегодня, – Шекспир и вздохи о прошедшей молодости. Но, – она подняла руки ладонями вверх, – я предупредила, твое дело, разочаровываться или нет. Взамен прошу помощи.
– Какой?
– Мне нужно добиться от Людовика обещания жениться.
– Что?!
– От моего Людовика, а не от твоего.
– Но твой Людовик – король? – я все равно не могла поверить в ее решительность. Мари кивнула. – Это же изменит историю!
Она уселась в кресло, немного помолчала, а потом тихо поинтересовалась:
– Как ты полагаешь, почему Арман тебя отправил вот в таком виде, а не в прежнем?
– Но как я могла через столько лет появиться перед Меркером в прежнем виде?
– А почему не дочкой Анны де Плесси, например? Вполне логично.
Я обомлела от таких слов. Действительно, зачем Арману понадобилось менять мне внешность, да еще и делать любимой племянницей кардинала Мазарини незадолго до его смерти?
– И почему? – спросила осторожно, словно боялась спугнуть ответ, хотя собственного у меня не было.
– Да потому что возвращать он тебя не собирается! Зачем? Держать дверь открытой столько времени требует слишком много энергии.
Я понимала, что логика в ее рассуждениях есть, Арман очень не хотел пускать меня сюда еще раз, всячески сопротивлялся этому. Но поверить в предположение Мари не могла. Вдруг мелькнула мысль, что если Арман не обманул и дверь открыта, то я смогу уйти прямо сейчас.