Авантюристка. Возлюбленная из будущего
Шрифт:
– Очень желаю. И давно, с того самого момента, как села в карету, чтобы ехать сюда.
Он жестом пригласил меня идти и предложил руку. Карета с гербом Мазарини стояла наготове. Это означало, что Арман давно намеревался меня увезти? К чему тогда столько ждать?
Герцог тоже сел со мной, хотя сюда приехал верхом. Ого!
– Вы не скучали, герцогиня. Приятный вечер?
– А у вас?
– Я весь вечер простоял у колонны, любуясь супругой, которая любезничала со всеми подряд.
– А что мне оставалось делать, если мой муж стоял у колонны вместо того, чтобы меня сопровождать?
– Едва
– Арман, я ношу нашего ребенка!
– Это не мешает вам развлекаться. Я уже говорил, что при дворе очень легко заработать репутацию доступной женщины, но крайне сложно от такого мнения о себе избавиться. Дадите повод считать вас ведущей вольный образ жизни, и потом не докажете, что вы не кокотка.
– Герцог, вам не кажется, что вы несколько путаете века, слишком часто их меняя? При дворе Короля-Солнце не иметь любовниц или любовников просто неприлично. – Я пыталась свести все к шутке, прекрасно видя, что Арман говорит серьезно. Но как ему объяснить, что изменять я не собираюсь, тем более будучи беременной? Что для меня важней всего его ночные ласки, которых я теперь лишена, а не чьи-то комплименты днем? Но если я не буду кокетничать с кавалерами на балах и приемах, то заслужу репутацию серой мыши и деревенщины!
Он все понял сам, усмехнулся:
– Герцогиня, лучше слывите монахиней, чем распутницей. А если вас так беспокоит осуждение ветреных распутниц, я готов увезти вас от их осуждающих взглядов.
Меня все же прорвало:
– Герцог, вы оставили меня одну во время праздника, вернее, подстроив так, чтобы моим кавалером оказался человек с дурной репутацией, а теперь выговариваете за некое недостойное поведение? Почему бы вам после этого не вызвать графа де Гиша на дуэль?
– При чем здесь де Гиш? – нахмурился Арман. – Я говорю о Месье. Лучшего поклонника трудно найти, поздравляю вас.
Я обиделась окончательно.
– По-вашему, я должна была нахамить Месье и отправиться по темным аллеям искать герцога Мазарини?!
– Темных аллей в парке сегодня не было совсем. Иначе я нашел бы способ увлечь туда вас.
Я не стала отвечать. Отвернувшись к окну, за которым было темно, отчаянно старалась не расплакаться. После свадьбы Мари наши отношения разладились, я ревновала Армана сначала к сестре, потом ко всем подряд, а он насмехался надо мной. Как иначе расценить сегодняшний поступок?
– Анна, неужели вы не видите, что я ревную, как осел?
И все равно я не стала отвечать. Человек, который ревнует свою жену, мог бы прийти к ней в спальню вечером. Но мы уже давно не были вместе, а днем герцог вечно занят. Обойдусь…
Внутри что-то зашевелилось. Это было так неожиданно, что я ойкнула. Арман перепугался:
– Что?!
– Нет, ничего.
У меня началась иная жизнь, потому что внутри уже не просто присутствовала пока невидимая, неощутимая жизнь, эта жизнь дала о себе знать движением. Женщины поймут мое состояние – восторг и страх одновременно, радость от того, что ребенок показал свое присутствие, и боязнь каким-то образом причинить ему вред.
Моя
Герцог со своим новым положением смирился, тем более я больше не капризничала, ничего не требовала, словно забыв о существовании мужа. Он сам по себе, а мы с маленьким сами. И пусть делает, что хочет, следит за кем хочет, ходит в свое будущее сколько угодно, я вот рожу своего малыша и буду счастлива здесь с ребенком. Оказывается, дитя может сделать женщину счастливой в любые века и в любом положении. А муж?.. «Пусть себе, не приходит по ночам, и не надо. Обойдемся», – твердила я, поглаживая свой растущий животик.
Мария-Шарлотта родилась здоровенькой и хорошенькой. У нее были папины черты лица и довольно спокойный нрав. У меня сразу пропало молоко, но Арман нашел для малышки кормилицу с огромной грудью. Наблюдая, как чужая женщина кормит мою дочь, я обливалась слезами. Мария изумлялась:
– Мадам, ну что вы! У меня много молока, вашей девочке вполне хватает…
К дочери приставили воспитательницу – строгую мадам Жанну, которая попыталась заменить меня и в укачивании. Арман решил совсем лишить меня возможности возиться с дочерью?! Я была бы рада заменить все свои светские обязанности простым пением колыбельной, сама бы кормила и тетешкала свою Шарлотту, но меня вежливо и настойчиво отодвигали:
– Мадам, ваше дело рожать детей, а ухаживать будем мы.
Хотелось кричать, что я не машина по производству младенцев, что сама способна справиться, но вокруг меня такие же дамы так же рожали детей и отдавали их кормилицам и воспитательницам, получая уже умеющими ходить и говорить. Как при этом дети умудрялись любить матерей, непонятно.
Постепенно я тоже окунулась в вихрь светских занятий и развлечений. Гортензии, то есть мне, едва исполнилось шестнадцать, все вокруг твердили, закатывая глаза, что я безумно похорошела после родов, что стала первой красавицей, что мои плечи, грудь, шея, округлившись, приобрели божественные формы. Глядя в зеркало, я соглашалась со всеобщим мнением. Двойного подбородка не было, но остальное… Да, Арман выбрал для меня великолепную оболочку. Для себя старался? Тогда почему не интересуется мной как супруг?
Идиотское положение: толпа мужчин у моих ног умоляла о взаимности, а я с волнением ожидала, осчастливит ли меня своим вниманием законный супруг хотя бы со временем. Неужели Арман надеялся, что я буду много лет ждать, когда он выйдет из тени той самой колонны, у которой стоял в Во-ле-Виконте, и предложит мне руку, чтобы проводить… куда, в замкнутый мир дворца?
Я была молода и хотела жить, хотела не только спокойного, сдержанного внимания за обедом или пожелания спокойной ночи перед сном, я хотела любви. Десятки красавиц спокойно развлекались при дворе, подавая мне пример легкомысленного поведения. Что мне оставалось – сидеть в своей комнате и чего-то ждать?