Авантюристка
Шрифт:
И тут Елена заплакала. Тихонько и безутешно, как плачут маленькие дети, когда их несправедливо обидели, а взрослые не могут понять и разделить детское горе. А Певцов, не обращая внимания на слезы Елены, продолжает вещать.
Она была красивая. Это слово стало стертым и незначащим. Сегодня его разменяли, как многие хорошие слова… Мы ходили с Аленой в ботанический сад…
Валя (первой заподозрила неладное). Папа, уймись!
Певцов. Мы с ней плавали в море
Валя. В темноте она тоже была красивой? Папа, смолкни!
Певцов (смотрит на плачущую). Вы ей в подметки не годитесь!
Елена молчит.
Валя (Елене). Зачем вы постриглись?
Певцов замер.
Елена. Измучилась с косами. Каждое утро расчесывать – каторга… Ну и обкорнала себя… давным-давно. Изуродовала… Врачу длинные волосы. Под косынку или колпак с трудом запихиваешь. (Добавляет невесело.) К сожалению, прическа меняет женщин до полной неузнаваемости.
Валя. Возраст тоже добавляет.
Елена. И возраст, конечно.
Певцов (пытается прийти в себя). А почему лоб другой?
Елена. Раньше на лоб падала густая челка.
Певцов (упрямо). А нос почему другой? Нос ничем закрыт не был!;
Елена. Просто я постарела и перестала быть красивой. (Нашла предлог уйти от трудного разговора.) Смотрите! (Показывает в окно.) Вон Махоньков бежит!
Валя (тоже охотно переключается). Как бежит! Какая сила, какая стать, какая грация! Он бегает каждое утро, ровно два часа, независимо от погодных условий!
Певцов (автоматически). Зачем?
Валя. Для непробиваемого и неизбывного здоровья!
Елена (вторит Певцову). Зачем ему неизбывное здоровье?
Валя. Верит, что гармоническое развитие – спорт плюс интеллект – позволит ему прожить сто лет.
Певцов. Сочувствую тебе, Валентина!
Валя. Неужели ты думаешь, что я выдержу с ним все сто лет!
На террасу вбегает Махоньков, одетый в тренировочный костюм. Остановившись, принимается делать расслабляющую гимнастику.
Певцов (ему наконец-то есть на ком отыграться). Вы не можете прекратить это отвратительное представление?
Махоньков. Вид атлета не может быть отвратительным!
Певцов. Почему, когда вы бежите, у вас голова болтается и такое впечатление, что ноги вообще неправильно вставлены?
Валя.
Махоньков. Нет, рассада моя, нам завидуют!
Уходят. Елена и Певцов остаются вдвоем. Неловкая пауза.
Певцов. Вы извините (виновато взглянул на нее), Алена Кирилловна, что я вас не узнал!
Елена (с печалью). Это вы извините, что я так непоправимо подурнела! На себе не замечаешь…
Певцов. Да нет. (Сейчас он впервые смотрит на Елену доброжелательно.) Просто вы стали другая…(Удивился собственному открытию.) Но очень даже интересная…
Елена (решительно). Хочу домой! Сначала я себя накрутила, завела…
Певцов (понимающе). Завод кончился?
Елена. Сама не знаю, как я вообще на такое отважилась… ворвалась в ваш дом… глупость несусветная. Я никогда и никого ни о чем не прошу. Это я ради Толи осмелела. (Заставила себя улыбнуться.) Зато вас всех успешно довела до шокового состояния.
Певцов. Это точно. Марина вообще решила, что у вас в принципе нет никакого ребенка!
Елена (с озорством). На самом-то деле я – многодетная мать! Старший – Анатолий. А остальные – Андрей, Аркадий, Арина, Авдей…
Певцов (прервав Елену, продолжил). И еще Артур, Анна, Антон, Ананас…
Елена. Итак, расстаемся по-доброму, без взаимных обид, хорошо?
Певцов. Вы позабыли ваши… веские доказательства!
Елена. Мы их поделим – Рубенса вам!
Певцов. Благодарю!
Елена. А фотографию мне. (Прячет ее в сумку.) Память о беспутной молодости. Тут до станции далеко?
Певцов. Километра четыре. Я вас подброшу на машине?
Елена. Никогда! Погода дивная, настроение тоже: что жить, что не жить – все одно! (Уходит.)
Картина четвёртая
Сквер возле аэродрома. Елена сидит на скамейке, задумалась о чем-то. Подходит Певцов.
Певцов. У кассы очередь дикая! Разрешите я сяду?
Елена (улыбнулась). Разрешаю.
Певцов (садится). Повезло. Повстречал знакомого дирижера, и его администратор мгновенно раздобыл билет. (Протягивает.) До вылета час десять.
Елена. Спасибо! (Берет билет и лезет в сумку за деньгами.)