Авантюристы
Шрифт:
Тот вздрогнул, услышав свое имя. Он был так поглощен вопросом: почему Клотильда беспрестанно посматривает на дверь в прихожую, что не слыхал обращенной к нему речи.
— Да, — продолжал между тем старик, — обстоятельства складываются так, что наследником престола будет, без сомнения, назначен сын великой княгини, а она будет регентшей. Эге! Князь Барский — не такой вертопрах, каким его многие считают, и хорошо предвидел события, когда стал во главе партии, ратующей за эту принцессу против ее супруга! Вам это должно быть приятно, мосье Вальдемар: вас скоро вспомнят, и
Углов не слушал его и продолжал взглядывать на Клотильду, которая не спускала взора с двери. Вдруг она насторожилась.
— Чего ты, милая? — спросила ее тетка, которая тоже давно заметила ее озабоченность и тоже спрашивала себя:
«Чего она ждет?»
На ее вопрос ответил Углов, кинувшийся к окну при стуке колес по мостовой.
— Карета остановилась у подъезда. Прекрасная упряжь… гербы… С запяток соскочил лакей, бежит сюда, — продолжал он сообщать вслух свои наблюдения.
Вбежала прислуга с докладом:
— За мадемуазель Клотильдой… карета от де Клавьер!
В прихожей уже раздавались шаги лакея, и Потанто с женой вышли к нему, чтобы узнать, не случилось ли какого несчастья с его господами, что они так неожиданно прислали за их племянницей.
Клотильда тоже встала и направилась к двери, но Углов не дал ей переступить порог. Он подбежал к ней и, схватив ее за руку, взволнованным шепотом спросил:
— Оъясните, ради Бога! Из вашей вчерашней записки я ничего не понял!
— Вы не поняли, что я не могу дольше так жить, что если меня лишают счастья говорить с вами, то я хочу по крайней мере слышать о вас, что я написала Бланш, чтобы она за мною прислала? — ответила она, отвертывая от него свое смущенное лицо, но не отнимая у него руки, к которой он страстно прижался губами.
— Клотильда!..
Но раздались шаги, и молодая девушка убежала, не дав Углову досказать начатое признание. А вскоре за тем она пробежала мимо него в шляпе, на ходу натягивая длинные перчатки, и не успел он опомниться, как в его ушах раздался шум отъезжавшего экипажа.
Прошло несколько часов томительного ожидания, которые Углов провел в своей комнате, как пойманный в западню зверь, кидаясь из угла в угол и ни на секунду не находя покоя. Какие-то вести она привезет? И как сделать, чтобы узнать скорее? Ему не верилось, чтобы Клотильда поехала туда для того только, чтобы вторично выслушать рассказ о происшествии с разбойником. Она, без сомнения, так же, как и он, придумывает, как бы хотя на один час избавиться от их мучителей! О, как им необходимо побыть вдвоем! как им необходимо сговориться, узнать все друг про друга, обсудить сообща, как завоевать счастье! Никогда еще не ощущал он такой страстной, непреодолимой потребности раскрыть Клотильде без утайки всю свою жизнь, всю свою душу, сказать ей все-все! Она ведь будет его женой, он ведь и теперь не в силах жить без нее. Какие же тайны могут быть у него от нее? Никаких! Она должна все знать — все, все!..
Наконец молодая девушка вернулась и с первого взгляда Владимир Борисович понял, что случилось нечто важное. Она была так озабочена и серьезна, что даже дядя
Потанто возобновил разговор о новостях, сообщенных ему аббатом Паулуччи, напирая в особенности на то, что по его мнению, должно быть особенно интересовать Углова, так как дело шло о его родине…
Родина! Если бы бедный старик мог представить себе, как редко вспоминает Углов про свою родину, с тех пор, как Клотильда овладела его душой! Как он твердо уверен, что всюду будет счастлив с нею и несчастлив без нее! Если он иногда и думал о возвращении в Россию, то только как о способе вернее укрыть свою возлюбленную от тех, кто здесь препятствует им быть вместе. О состоянии, славе, почестях он мечтал только для нее; самому ему ничего не было нужно, но ей, может быть, было бы приятно владеть имениями, старым дедовским домом, в котором он родился и провел раннее детство, гулять с ним по лесам и полям, по которым он гулял ребенком, или блистать в свете, при дворе. Если ей это нужно, то он доставит ей это: ничего не видит он невозможного, лишь бы она была его, лишь бы захотела быть его! Это — самое главное и единственное, что ему надо. Без нее солнце перестанет для него светить и весь мир превратится в могилу, мрачную, темную, без надежды на избавление…
Потанто мог говорить до следующего утра, сообщать самые важные, самые изумительные известия, — разве старик скажет то, что ему надо знать, а именно: как сделать, чтобы скорее объясниться с Клотильдой, услышать из ее уст, что она любит его столько же, сколько он ее, и всюду готова следовать за ним? Не стоит, значит, его и слушать…
Но вот она заговорила, и Владимир Борисович весь превратился в слух.
— Бланш слышала еще, что кавалер д'Эон отложил свою поездку в Англию. Клавьер встретил его на днях в Версале, и д'Эон сам сказал ему, что просил аудиенцию у короля. Хотя бы ему скорее дали ее, чтобы он мог уехать из Парижа, — прибавила она со вздохом.
— Не все ли тебе это равно? Ты ведь решила не ехать с ним, — сказала госпожа Потанто.
— О, да! Я твердо решила! — с возбуждением подхватила девушка: — Но все-таки будет легче дышать, когда будет это чудовище далеко!
— Не плюй в колодец, не пришлось бы из него когда-нибудь водицы испить, — сказал со смехом Потанте, не подозревая, какое действие произведут его слова.
— О, дядя! Зачем вы так говорите! — воскликнула молодая девушка, бледнея и со слезами в голосе.
— Перестань так глупо шутить, Шарль! Разве ты не видишь, что девочке сегодня не по себе? — вступилась тетка и, притянув к себе Клотильду, продолжала, нежно лаская ее: — Не думай про чудовище, милочка! никто не будет принуждать тебя встречаться с ним, забудь про него.
Муж ее не без смущения заметил, что самое лучшее средство для успокоения расстроенных нервов — это лечь в постель и заснуть.
С этими словами он поднялся из-за стола, и все последовали его примеру. Жена увела племянницу в ее комнату, а Углов ушел к себе.