Авария, дочь мента (сборник)
Шрифт:
Николаев вышел из машины, втиснулся в будку автомата, позвонил домой. Ответила жена.
– Валерка вернулась?
– С чего бы в такую рань…
– Не звонила?
– А когда она тебе звонила? – завелась жена. – Когда ей звонить – опять с мужиком где-нибудь…
– Ладно, все. – Николаев повесил трубку, вернулся в машину.
– А вам не кажется, что эти ребята оказались честнее и смелее всех нас? И беззащитнее, – ораторствовал корреспондент. – Когда все молчали и закрывали глаза…
В хаотическом движении около
– Внимание, всем постам! Рокеры на Вернадского!.. – По радио началась перекличка, постовые сообщали направление движения колонны.
Корреспондент, подавшись вперед, впился взглядом в рацию, стараясь не пропустить ни слова.
– Прошли по набережной. До двухсот машин… Свернули к Пироговке…
– Семнадцатый! Николаев! – послышался голос майора. – Идут к тебе! Начали!
– Принял семнадцатый! – чуть приподняв трубку, крикнул Николаев. Они с Синицыным побежали к дальнобойщикам. Корреспондент бросился следом.
Тяжелые машины стали медленно разворачиваться, перегораживая улицу. Издалека уже надвигался плотный рев моторов. В конце темной улицы заметался свет фар, и появилась колонна. Задние светили в спину первым, отчего темные силуэты мотоциклов были окружены фосфорическим сиянием.
Увидев препятствие, первые ряды ударили по тормозам, задние напирали, строй смешался, завизжали шины по мокрой мостовой. Рокеры разворачивались, кто-то повалился с мотоциклом под колеса идущим следом. А в конце улицы уже выворачивал тягач с полуприцепом, закрывая путь к отступлению.
– Эй, уйди! – заорал Николаев корреспонденту, который стоял у тротуара, подняв над головой диктофон, с радостным интересом глядя на моторизованную орду. – Уйди, писатель!!!
Крик утонул в грохоте моторов. Один из рокеров зацепил журналиста широким спортивным рулем, тот качнулся назад и столкнулся с другим, упал и исчез в ревущем водовороте.
– Всем остановиться! Приготовить документы! – прогремели динамики с патрульной машины.
Но рокеры – почти две сотни мотоциклов – оказавшись в западне, не желали сдаваться, кружились на месте, гарцевали на заднем колесе, накатываясь на милиционеров, угрожающе газовали. Те, лавируя между мотоциклами, как тореадоры, стаскивали ездоков с седла, выдергивали ключи из замков. Из окрестных домов смотрели на окутанное дымом поле боя разбуженные жители.
Вскоре прибыло милицейское подкрепление, и стало ясно, что сегодня рокерам не уйти. Они сами начали глушить моторы.
Кланяясь на каждом шагу, будто баюкая на груди перебитую руку, появился корреспондент в разорванной грязной куртке. Его увели к патрульным машинам.
– Набрал
В этот момент кто-то из рокеров случайно налетел на ограду сквера. Тяжелая чугунная решетка неожиданно рухнула, и рокеры устремились в открывшийся ход. Проскочить успели человек десять. Синицын бросился к машине, Николаев на ходу запрыгнул на сиденье рядом с ним.
Рокеры, погасив огни, мчались по темной улице, двое увильнули в переулок, еще несколько скрылись в проходном дворе, другие свернули на крутой зеленый газон и, помогая мотоциклу ногами, вспахивая колесами землю, вскарабкались наверх.
В свете фар патрульного «москвича» остался один мотоциклист. Синицын почти настиг его, и у парня уже не было возможности притормозить, чтобы свернуть куда-нибудь. Он выкрутил до упора газ и мчался вперед напропалую.
– Брось, разобьется! – крикнул Николаев.
– Хоть одного, но достану! – зловеще сказал Синицын. Он, цепко прищурившись, будто прицелившись в спину рокеру, гнал машину по центру узкой улицы. – Врешь, паразит… от меня не уйдешь!
Внезапно перед мотоциклом возник из темноты полосатый щит дорожного ремонта. Не успев даже затормозить, рокер врезался в него, перелетел через руль и покатился по асфальту.
Синицын и Николаев одновременно выскочили из машины, подбежали к рокеру. Тот неподвижно распластался на краю глубокой траншеи, неловко подмяв под себя руку.
– Убился, что ли? – испуганно сказал Синицын.
Николаев присел, осторожно повернул рокера за плечо, расстегнул ремешок шлема и снял «колокол». Рокер оказался мальчишкой лет пятнадцати, из носа и из ушей у него текла кровь.
– Слушай, поехали, – сказал Синицын. – Знаешь, что будет…
– Скорую вызови, – не оборачиваясь, сказал Николаев.
Мальчишка вдруг открыл глаза и зашептал, еле шевеля губами:
– Ой, мама, мама… мамочка… ой, мама… – как заведенный.
– Слушай, брось, – Синицын торопливо оглядывался на окна – улица была нежилая. – Брось, сам разбился…
Николаев поднялся, сгреб его за ворот куртки, притянул к себе и толкнул к машине.
– Скорую, – ровным голосом сказал он.
– Как знаешь. Ты старший. Тебе виднее. – Синицын пошел к машине.
Николаев снова присел, попытался поднять парня, тот охнул и быстрее зашевелил губами:
– Ой, мамочка… больно… больно… больно.
Николаев подоткнул ему шапку под голову и стал ждать скорую, тоскливо глядя в темный провал улицы.
В отделении майор сердито проворчал:
– Ну что, загнали парня? Работнички. Костоломы.
Гаишники возвращались в отделение, оживленно обсуждая удачную операцию.
– Пиши рапорт, – сказал майор.
Николаев взял со стола лист бумаги и пошел к двери.
– Кто за рулем-то был? – окликнул его майор.
– Какая разница, – буркнул Николаев.