Авария, дочь мента (сборник)

Коротков Юрий Марксович

С тем же каменным лицом, покручивая цепь на руке, вошла в комнату.

– А вот и я! – торжественно объявила она. Двумя пальцами подняла цепь над головой и с грохотом уронила ее на пол…

Андрей включил лампу над изголовьем, отогнул край одеяла.

– Постираешь, не треснешь, – не оборачиваясь, сказала Валерка. Она лежала с краю, подперев голову ладонью, перебирала звенья цепи на полу, как четки.

– Ты… в первый раз? – растерянно спросил Андрей.

– А

что?

– Честно говоря, несколько неожиданно.

– Просто решила расстаться с невинностью. Тут ты подвернулся… Ты что думаешь – это ты меня снял? Ха!.. Это я тебя подцепила!

– В мое время это происходило немножко иначе… Слушай, – с интересом спросил Андрей. – Вы все сейчас такие? Или ты одна в своем роде?

– Это твоя жена? – Валерка взяла с тумбочки фотографию.

– Да.

– А где она?

– В Риге, в командировке.

– Красивая, – задумчиво сказала Валерка. – Она сейчас тоже с кем-нибудь?

– Знаешь что, – Андрей отнял и положил фотографию лицом вниз, – я очень хорошо к ней отношусь, так что давай не будем о ней говорить.

– А дети у тебя есть?

– Сын.

– Сколько лет?

– Пятнадцать.

– Слу-ушай! – обрадовалась Валерка. – Давай я с ним тоже трахнусь! Представляешь – семейная любовница.

– Слу-ушай! – в тон ей ответил Андрей. – У тебя хоть что-нибудь святое есть?

– Не-а! – Валерка радостно помотала головой. Отыскала в складках одеяла трусики, закинула их на плечо и, шлепая босыми ногами, отправилась в ванную.

Лена открыла дверь в школьной юбке и накинутом сверху домашнем халате.

– Приве-ет, – растерянно протянула она.

– Черепа дома? – хмуро спросила Валерка. – Я пересижу у тебя до шести? – не дожидаясь ответа, она протопала в кроссовках по богатому ковру в комнате.

Днем у Андрея была запись какой-то дурацкой передачи на телевидении, вечером лекции в университете. Болтаться по городу на ватных ногах не было сил, а стопроцентно застать дома в это время можно было только Ленку.

– Ты что, из дому ушла, да? – Лена испуганно смотрела на нее. – Твои ночью звонили. Мать мне потом два часа мораль толкала… Ирке звонили, Светке, всем девчонкам… Ты где была?

– У мужика, – коротко ответила Валерка. Она сосредоточенно смотрела в окно, щуря запавшие от бессонной ночи глаза, ожесточенно грызла заусенец на пальце.

– Ты что… – Лена, недоверчиво улыбаясь, заглянула ей в лицо. – Правда?

Валерка чуть заметно кивнула, думая о своем.

– И что?… И?…

Валерка снова кивнула. Лена охнула и привалилась спиной к стене, со священным ужасом глядя на нее.

– Ты обалдела, да? А кто?

– Преподает в универе.

– А сколько лет?

– Тридцать восемь.

– Совсем

обалдела! – схватилась Лена за голову.

– Ты понимаешь, – по-прежнему глядя в окно, быстро, сосредоточенно заговорила Валерка. – С детского сада твердили: нельзя! нельзя! не смей! – сколько себя помню. Вот провели черту – досюда все что хочешь, а дальше нельзя, там другая жизнь… А за чертой нет ни черта, – зло усмехнулась она. – Да и черты никакой нет. Фуфло все это!.. У тебя пожрать есть? – неожиданно обернулась она.

– Ага. Сейчас. – Лена помчалась на кухню. Включила плиту, поставила чайник, засуетилась вокруг стола. – Валер, а ты расскажешь? Ладно?… Все-таки страшно, наверное, да?… Я, наверное, не смогу. Как представлю… А очень больно? Да? Я боли боюсь – ужасно!.. А девчонка из восьмого говорила, что кошмарно больно… А вы где познакомились?… А, Валер?… Валера?… – Она выглянула в комнату.

Валерка спала в кресле, свернувшись как щенок.

Николаев ехал по Калининскому, поглядывая в обе стороны на тротуары. Простуженно хрипела рация – давали ориентировку на машины в угоне.

По тротуарам двигалась плотная толпа, люди спешили с работы по магазинам, из магазинов – домой, к кухонным плитам, стиральным машинам и телевизорам. За мельканием тысяч рук, ног, детских колясок, хозяйственных сумок, дипломатов, пакетов, авосек видны были сидящие на ступеньках, на турникетах, привалившиеся к стенам пестрые компании подростков, пока еще немногочисленные. Тут и там прогуливались парочками под руку девочки в коротких юбках и ажурных черных чулках. Начиналась вечерняя центровая жизнь.

Сержант Синицын с разделительной полосы помахал Николаеву жезлом, переждал поток машин, подошел и облокотился на крышу «москвича».

– Огня дай, – в зубах у него была зажата беломорина.

Николаев утопил кнопку прикуривателя.

– На Восстания таксист чайника боднул, – скучно сообщил Синицын.

– Знаю… Что-то рано они сегодня, – кивнул Николаев на дефилирующих по краю тротуара девиц.

– Пятница, – пояснил Синицын.

Девицы, заметив, что на них смотрят, обернулись. Синицын помахал им рукой в кожаной краге:

– Что, девочки, не клюет?

Девицы смерили его презрительным взглядом и отвернулись.

– Смотрят еще, дешевки… – зло процедил Николаев.

– А как им на тебя смотреть? – спокойно сказал Синицын, прикуривая. – Они за ночь зарабатывают, как ты за месяц… Протащить бы раз рожей по асфальту… Твоя не вернулась?

Николаев отрицательно покачал головой. По рации ПМГ с Гоголевского бульвара запрашивала помощь.

– В розыск подал?

– Да нет…

– Вернется, куда денется, – успокоил Синицын.