Аватар Х
Шрифт:
— Думаю, что на ближайшие несколько недель, а то и месяцев, подобное не повторится, — заверил капитана Рыжов. — Он так свой Резерв опустошил, что его восстановления долгохонько ждать придется. Свободные потоки Силы после глобального воздействия на окружающую Эфирную среду, оказанного генералом Абдурахмановым, очень редки. Энергии на всех Силовиков не хватает… Нечем ему будет Резерв заполнять.
— Спасибо вам, Лазарь Елизарович! — Капитан, крепко ухватив Медика за руку, интенсивно её встряхнул. — Не представляю, что бы мы без вас делали!
—
— Да это вам спасибо…
— Да, вот еще что, — неожиданно хлопнул себя ладонью по лбу главврач, — забыл совсем, шляпа! Держите, юноша! — Он вытащил из кармана и передал мне сложенный вчетверо тетрадный лист в клеточку.
— Что это? — Я взял бумажку из рук врача.
— Это адрес и телефон одного моего знакомого Мозголома, — ответил Лазарь Елизарович. — Он, правда, уже в весьма солидных годах, и только поэтому его не призвали, — пояснил Медик. — Но это единственный Мозголом в нашем районе, кто может вас не только посмотреть, но, и присоветовать чего-нибудь. Очень и очень опытный специалист! Еще имперского разлива. Ведь с головой-то у вас, молодой человек, прям беда!
— Так уж получилось… — Я виновато пожал плечами, громко шмыгнул носом и поежился. — Как бы, не простыть…
— Так мы сейчас тебя в баньке попарим! — пообещал мне Заварзин. — Никакая болячка не прицепится!
И он не соврал: баня, стопка водки с перцем, тарелка не слишком наваристого, но вполне сытного борща и горячий чай не дали мне разболеться. А последовавший за этим глубокий и спокойный сон под толстым ватным одеялом в натопленном помещении оказали прямо-таки целительное действие на мой истерзанный организм. Так что, проспав практически двенадцать часов к ряду, проснулся я на следующее утро по-настоящему бодрым, отдохнувшим и набравшимся сил.
Сестренки в комнате уже не было, хотя спать мы ложились вместе — кроватей было две и даже отгороженных друг от друга такой же занавеской, как и у меня дома. На спинке стула обнаружилась выстиранная и отглаженная военная форма, которую я натянул на себя с превеликим удовольствием.
После войны в Союзе мужчины, вернувшиеся с фронта, в основном ходили в форме, но уже без погон. И никто по этому поводу не возмущался — главное, было бы что одеть. Мелодично звякнув медалями, я взглянул на себя в зеркало, висевшее на стене в простой деревянной раме.
А что? Красавчик! — Оценил я свое отражение — ведь увидел я себя после «болезни» впервые. А как я выглядел раньше — шут его знает? Увиденное меня вполне устроило, немного портила впечатление излишняя худоба и впалые щеки, но они лишь прибавляли мужественности.
Лицо —
В общем, никакого отторжения мой внешний вид у меня не вызвал. Я себе даже нравился, а уж молодым девчонкам, думаю, тоже придусь по душе. Надо будет попросить сестричку, чтобы познакомила меня с кем-нибудь. А то у меня перед глазами нет-нет, да и встанет её обнаженная фигурка с торчащими сосками, бархатной кожей и нежным светлым пушком в промежности…
— Черт! Черт! Черт! — тихо выругался я, сквозь сжатые зубы, почувствовав, как тяжелеет что-то в штанах, натягивая ткань форменных офицерских галифе.
Нет, так дальше дело не пойдет! Нужно срочно решать эту проблему! И чем скорее, тем лучше! Не дело это, когда сестренка голышом перед глазами стоит! Так-то девка она видная — все при ней…
Все, стоп! Думай о чем-нибудь другом, только не об этом! Но вы же знаете, как это бывает, когда стараешься не думать о чем-нибудь конкретном? Вот именно!
Кое-как, но мне удалось привести свои мысли в порядок и урезонить не к добру разгулявшееся воображение. Понять-то я себя тоже могу: здоровый мужик, долгое время не знавший женской ласки — это страшное дело! Хотя, я так и не вспомнил, занимался я когда-нибудь любовью или нет? Но что-то мне подсказывало, что с этим делом у меня все было в порядке.
Из-за «душевных терзаний, я даже не сразу обратил внимание, что мои покалеченные конечности шевелятся куда бодрее. Не совсем, конечно, как здоровые, но и особых проблем не вызывали. Как говорится — терпеть можно. И даже ходить, немного 'припечатывая шаг» и подволакивая ногу. Одним словом я теперь — «джаз нога» или рубль двадцать[1].
На кухне, куда я доковылял, чтобы хлебнуть кипяточка (на большее я и не рассчитывал, и так уже вчера обожрал товарища капитана), обнаружился Трофим Павлович собственной персоной.
— А! — Добродушно улыбаясь, капитан протянул мне руку. — Проснулся уже, герой? А сестричка твоя, неуемная, уже на работу спозаранок умотала. Даже слушать меня не стала — стыдно говорит, людям будет в глаза смотреть…
— А вы сами, Трофим Павлович, отчего не на службе? — поинтересовался я.
— Так я всю ночь промотался… — Нахмурился Заварзин, тяжело навалившись локтями на стол. — На шестом проезде опять разбой с мокрухой, да с тяжкими телесными… Только вот такого, как ты, среди потерпевших не нашлось… Совсем твари человеческий облик потеряли! — Он с хрустом сжал кулаки. — Ничего не боятся! Знают, суки, что мы за всем поспеть не можем — людей мало… Ладно, что мы все о скорбном? Ты это, Мамонт, давай, садись к столу — позавтракаем, — щедро предложил капитан. — У меня даже чай с сахаром имеется, да и хлеба немного найдется!