Август 1991. Где была армия
Шрифт:
Догадывалась ли об этом Раиса Максимовна? Должна была знать!..
Из показания дочери Горбачевых, Вирганской Ирины Михайловны: «Это был шок. Абсолютно. Всегда, когда как-то представляешь себе события заранее, кажется, что поймешь и подготовишься. А когда события начинаются, то оказывается, что это неожиданный удар. Не знаю, сколько времени, ну, наверное, минут 20 мы еще говорили об этом… Потом папа пошел к ним, они все ушли в его кабинет. А мы вышли и сели на диване, стоящем у входа в кабинет. Сидели мы там все время, пока они разговаривали.
…На выходе мама спросила у Бакланова: «Зачем вы
Ночью, после двенадцати, когда все улеглись… Толя снимал… Папа делал обращение к народу. Я ходила рядом, чтобы никто не появился. Мы отсняли несколько раз, закончили очень поздно, после трех… Потом пленку приводили в транспортабельный вид… Закончили работу к 6 утра. Утром копии я отдала маме. Было всего 4 копии».
…Как мне кажется, наиболее весомыми были показания Черняева, помощника президента по международным вопросам. М. С. Горбачев говорил Черняеву: «Давай думать вот над чем: то ли это будет статья, то ли выступление по телевизору, то ли брошюра из нескольких статей. Ситуация такая, что надо основательно все продумать. Продумать, где мы оказались, в каком положении страна. Ситуация очень опасная — она может взорваться в разных направлениях».
Горбачев о прилете группы товарищей так сказал Черняеву: «Явилась вот эта публика — сволочи! Особенно этот мой Болдин. От него я никак не ожидал».
Безусловно, Горбачев прав. В Форос приехали не члены Нобелевского комитета. И справедливости ради отмечу: среди «публики» был и генерал В. И. Варенников, он не струсил, когда рванул реактор, а помчался в Чернобыль получать свою дозу радиации, не отсиживался, как Горбачев, в Кремле. Поэтому, чтобы навсегда отучить «лучшего немца года» хамить русским генералам, я приведу отрывок из книги «Крушение пьедестала» Валерия Ивановича Болдина: «Горбачев свалил все чернобыльские заботы со своих плеч долой. Он обязан был побывать в трудные дни на месте аварии. Но факт остается фактом: не поспешил Горбачев в Чернобыль, как не возникло у него желание посетить и другие горячие точки страны, где ждали помощи от лидера государства. Не пожелал он приехать в Тбилиси, Карабах, Сумгаит, на места межэтнических волнений в Узбекистане и Казахстане».
Но послушаем Анатолия, зятя. Натерпелся зятек страха, почувствовал, вот-вот кубарем покатится Горбачев с вершины власти: «Все в Форосе смотрели 19-го пресс-конференцию. Мы боялись, что могут отравить, раз заявили, что Михаил Сергеевич болен. Михаил Сергеевич продиктовал требование к Генералову: вернуть самолет! У Генералова была связь с Плехановым. А сейфом служила дамская сумочка Раисы Максимовны — она ее все время носила при себе и складывала туда все записки. «Пусть Ольга все это напечатает, а я подпишу, чтобы был виден мой почерк», — говорила она. А дальше Толя-зять вспоминает, как он дал самое секретное задание Ольге Ланиной за всю историю СССР, о нем не мечтал даже полковник Исаев: «Ольга, есть такой вариант!» Я отдал ей этот комочек, завернутый в бумагу, она пристроила его в джинсы…
Ай-да, Раиса Максимовна, перехитрила Генералова. Передала на волю шифровку: «Жив! Жив курилка Горбачев! Он к вам еще вернется с протянутой рукой!»
В самолете
Далее Черняев утверждает: «Я вспомнил, Горбачев говорил: «Я не могу поверить, чтобы Крючков и Язов…» Он как-то в самолете сказал Язову: «Я понимаю, как тебе тяжело, но я ценю, что ты из высших соображений политики, высокой политики, которую мы делаем, лояльно выполняешь то, что президент считает нужным».
Об этом Горбачев заговорил со мной, когда я попросил отставку в связи с болезнью. Тогда же и Шеварднадзе пожелал уйти в отставку. Это было в самолете по пути из Парижа в Москву.
СВИДЕТЕЛЬСТВА ЕЛЬЦИНА И ГРАЧЕВА
Бориса Николаевича Ельцина допрашивали, когда не стало Советского Союза, уже ушел из Кремля Горбачев и был поднят флаг над Кремлем. Допрос проводился в Кремле 13 января 1992 года.
Ельцин расписался в протоколе допроса свидетеля «Об ответственности за отказ и уклонение от дачи показаний по ст. 182 УК РСФСР и за дачу заведомо ложных показаний по ст. 181 УК РСФСР предупрежден».
…Впервые я встретился с Борисом Николаевичем в 1985 году, когда, будучи секретарем ЦК КПСС, он занимался вопросами военно-промышленного комплекса и прибыл на Дальний Восток для знакомства с предприятиями, работающими на оборону страны.
По русскому обычаю гостя встречали хлебом-со-лью. Об истории края Борису Николаевичу поведал первый секретарь крайкома Алексей Клементьевич Черный. И где-то после обеда Алексей Клементьевич позвонил мне (я был командующим войсками ДВО), предупредил, что Борис Николаевич желает посетить Музей войск ДВО.
Музей и в самом деле заслуживал внимания. Много боевых реликвий раздобыл генерал армии И. М. Третьяк, а по инициативе Н. Ф. Кизюна грековцы написали диораму «Штурм японского укрепленного района в августе 1945 года». Выставили во дворе и образцы оружия периода Великой Отечественной войны, была даже представлена танкетка, которая участвовала в боях на озере Хасан.
Как сейчас помню: сначала познакомил я Бориса Николаевича с деятельностью Н. Н. Муравьева-Амурского, адмирала Г. И. Невельского, рассказал о службе А. Ф. Можайского в этих краях. Вскоре дошла очередь и до военного руководителя С.Г Лазо.
…И вот новый сюжет для студии Грекова: «Ельцин выступает в качестве свидетеля по делу ГКЧП».
Как рассказывал Ельцин, 19 августа 1991 года он позвонил Грачеву и спросил его: «Что происходит?» Грачев объяснил, что введено чрезвычайное положение, что войска идут к Москве. И спросил: что мне делать? В свою очередь Ельцин попросил выделить десантников личного состава ВДВ для охраны здания правительства России.
Возникает вопрос: почему президент России обратился именно к Грачеву? И я вспоминаю, как в конце мая 1991 года Ачалов и Грачев прибыли ко мне в кабинет с предложением провести в Туле учение полка ВДВ для Б. Н. Ельцина. Он посетит Тулу вместе со Ю. В. Скоковым. Среди встречавших был и Грачев. Потом мне доложили: учение чуть позже собирались продемонстрировать и министру обороны США господину Чейни.