Авиатор: назад в СССР 12+1
Шрифт:
Появилась слабая вибрация справа. На табло один за одним стали высвечиваться отказы.
— Вибрация правого двигателя. Сбрось обороты… — заговорила «девушка».
Это не к добру! Начинаю следовать указаниям РИты, хотя и сам понимаю, что обороты нужно снижать.
Докладывать на корабль не спешу, чтобы раньше времени не паниковали. Других проблем нет. Точнее, не было…
— Топливо, зараза! — про себя выругался я.
Медленно, но верно, у меня начал уходить керосин. Всё больше начинаю понимать, что самолёт
Самолёт начало кренить. Скорость падает произвольно, а горизонт начал передо мной проседать. Двигатель выключился.
— Приплыли.
И началось! Тут же падение давления в общей гидросистеме. Лампа «Запуск правого двигателя» высветилась вместе с сигналом ЗД на правом индикаторе. Ещё и лампа «К взлёту не готов» горит.
— Да уж, — сказал я, но при этом непроизвольно нажал кнопку выхода на внешнюю связь.
— Эм… 1й, борт норма? — прозвучал в эфире вопрос Олега.
Впереди очертаний и огней «Леонида Брежнева» не видно. Зато отчётливо просматривается неприятная перспектива покинуть самолёт.
— Саламандра, 321й, отказ двигателя, течь топлива. Остаток… 750, — доложил я.
— Выполняю проход! — прозвучал громкий голос Белевского.
Его намерения понятны. На Сашином Су-27К есть агрегат дозаправки. При отказе двигателя на палубу мне не сесть, а с таким остатком до Ливии не дотянуть. Только прыгать, что тоже не самый лучший вариант. Но и здесь, всё против меня.
— У меня штанга убрана. Правый двигатель в отказе, — произнёс я.
— Блин! 1й, только прыгать, — сказал в эфир Александр.
— Понимаю.
Первый раз так подвёл меня «гадкий утёнок» с бортовым номером 311. С другой стороны, не его вина, что мы попали под замес в заливе.
Казалось бы, все уже неприятности случились. Но появилась ещё одна.
— Бортовой 89311 на связь, — прозвучал в наушниках голос на английском языке.
Слева ко мне пристроился «Хорнет». В кабине тот самый пилот в красном шлеме. Ох, и без тебя сейчас хватает проблем!
— Бортовой 89311, на связь, — настойчиво повторил он.
Счёт идёт на минуты. Скоро предстоит катапультироваться, и последнее, что я могу услышать — будет английская речь. Да где ж я так провинился?!
— Слушаю, — рискнул ответить я.
— Бортовой 89311, правый повреждён. Шлейф наблюдаю. Готов сопроводить на базу Сигоннела на Мальте. Расстояние менее 100 миль.
Ну, прям предложение, от которого невозможно отказаться!
На одной чаше весов — сохранность техники и здоровья. Ещё одно катапультирование может стоить мне лётной карьеры.
И на другой — вероятность того, что новейший самолёт, ещё и с перспективными ракетами и корректируемыми бомбами попадёт в руки вероятного противника. Про свою участь я уже и не думаю. Она будет предрешена. Никакие заслуги меня не спасут.
— 321й, Саламандре, —
— Ответил.
— Решение?
Топливо уже на отметке 650 и продолжает убывать.
Глава 15
Что ж так у меня всё через задницу?! До убытия домой оставалось совсем ничего, и можно было бы забыть подачу воды по расписанию и ограниченное пространство каюты.
Вот чего, а воды сейчас у меня будет предостаточно, когда я катапультируюсь. В голове уже сформировалась картинка приводнения. Затем весь процесс моей эвакуации из воды. По коже побежали мурашки.
— Бортовой 89311, на связь, — снова запросил меня американец.
— Решение, 321й, — настойчиво повторил руководитель полётами.
Сто процентов они слышат мой разговор с пилотом Ф/А-18. Если никто с корабля не решается мне дать настойчивую команду на катапультирование, то они, выходит, не против посадки на НАТОвской базе?
Мне что до Мальты 100 миль, что до зоны вынужденного покидания столько же. Хватит ещё и пару виражей сделать. А потом купаться…
Умеют американцы ставить перед выбором. И наши тоже.
Но выбор, пожалуй, он очевиден.
— Спасибо. Пойду к себе, — ответил я на английском.
— Удачи, — качнул пилот в красном шлеме крылом и отвернул влево.
Прошло несколько секунд, прежде чем на связь вновь вышел руководитель полётами.
— 321й, вертолёт готов. Занимайте курс 40°, центр зоны покидания подскажу.
Ну, вот и всё! Долго рядом со мной ходила перспектива второго катапультирования. И этот момент настал.
Выдохнул, ручку управления самолётом плавно отклонил на себя и перевёл самолёт в набор.
— Саламандра, 321й, 5000, скорость 500.
На этой скорости и высоте достигается максимальная дальность полёта. Главное, мне дотянуть поближе к кораблю и прыгнуть. Высоты для катапультирования будет достаточно.
Но в душе что-то свербит. Нельзя, чтобы «гадкий утёнок» вот так просто сгинул в водах Средиземного моря. Может, дать ему шанс совершить ещё один подвиг? Да и мне поберечь здоровье.
— Саламандра, 321му.
— Отвечаю.
— Палуба свободна? — запросил я.
Согласен, что риск большой. Шанс у меня будет только один. Не попаду с первого раза, и можно смело выходить в зону вынужденного покидания. Если топливо раньше не закончится.
— Сергей, сажать будешь? — прозвучал в эфире голос Граблина.
Он тоже прекрасно знает, что в руководстве по лётной эксплуатации как МиГ-29К, так и Су-27К сказано на такой случай. Только прыгать.
И ведь собирались провести испытания на тренажёре с посадкой на одном двигателе. Так как методику посадки не выработали, то отработку данной возможности не выполняли. А зря! Сейчас бы пригодилось.