Авиатор: назад в СССР 12
Шрифт:
— 088й, полосу наблюдаю, — доложил я РВП.
— Удаление 4, зелёный, курс.
Скорость держу 250 км/ч, но у троса ограничения 240. Самолёт буквально зависает на глиссаде снижения.
— Красный-зелёный, слева 10, — продолжает подсказывать РВП.
Выдерживать глиссаду снижения становится труднее. МиГ «плавает» сам по себе! Работа органами управления должна быть миллиметровой. Возможно, и ещё точнее.
— Жёлтый-зелёный, справа 3.
Если увлечься глиссадой, то упустишь направление. Отклонение от эталонной траектории снижения — по высоте 80 сантиметров,
— Зелёный, курс. Зелёный курс, — повторяет РВП.
Глиссаду и направление выдержал. Посадочный блок набегает быстрее, чем нормальная полоса. Глухой удар основных стоек. Есть касание!
— Конвейер! — докладываю я и ухожу с набором.
— Второй трос, — подсказывает РВП.
Попал в этот раз хорошо. Стремиться нужно к зацепу именно центральных тросов. Крайние — нежелательны. Захожу на посадку, на основную полосу.
Через пять минут двигатели выключил и уже стою на бетоне, сняв с головы шлем. Прекрасное чувство, когда после тридцати минут сплошного нервного напряжения перед посадкой, тело расслабляется. Полной грудью вдыхаю морской воздух. Представляю, как весной тут будет замечательно.
Мои размышления прерывает Сагит.
— Сергей, мог ведь садиться с зацепом. Чего не стал? — спросил он, подойдя со спины.
— Это не тот самолёт. Передняя стойка не усилена. Разложимся.
— Я же тебе разрешил садиться заранее и потом проезжать по тросам?
— Не стоит торопиться. Успею ещё почувствовать все 4 единицы перегрузки во время торможения.
Байрамов посмотрел на меня и отвёл в сторону. Что-то важное сказать хочет. Он был чем-то встревожен.
— Ты быстро подготовишься к испытаниям на корабле. Нам нужно отработать уже весь цикл вкупе с посадками и боевой загрузкой. Макетами, разумеется.
— Сагит, нет проблем. Есть ли смысл их отрабатывать на этом борту? — указал я на самолёт, на котором только что летал.
— На этом самолёте нет. Однозначно, нужно работать только с 31й машиной.
Странно, что он это всё говорит мне. Ведь основную работу на предсерийном борту делает Иван.
— Я тебя не понимаю. Почему мы с тобой вдвоём обсуждаем это, а не всем коллективом?
Сагит посмотрел по сторонам, проверяя, чтобы не было подслушивающих. Первый раз за ним наблюдаю такое.
— Ваня не сможет сесть на корабль. Он не готов.
Глава 5
После слов Сагита возникла немая пауза. «Переварить» сказанное быстро не получилось.
Техники за спиной шумели, переставляя стремянку. Шутки, смешки, улыбки — постоянные спутники их работы. А вот мне что-то невесело после фразы Байрамова.
— В чём у тебя сомнения?
— Я наблюдаю за ним. Ваня слишком самоуверен. По материалам объективного контроля далёк до идеального пилотирования.
— Никто не идеален.
Сагит покачал головой и повёл меня в сторону командно-диспетчерского пункта.
— Не уверен я в нём. Нутром чую, что с ним что-то не то происходит.
Промелькнула
— Ты так говоришь, как будто сам уверен в своей посадке, — ответил я.
— Сергей, понимай, как хочешь, но он не готов.
— Мне не нравится, что мы обсуждаем Ивана за его спиной. Время для испытаний у нас ещё есть. Мы тренируемся. Что за паника?
— Нет у нас времени! — повысил голос Сагит.
Я уже перестал понимать, что происходит. Впереди ещё полтора месяца, а Байрамов уже нервничает.
— В чём дело? Говори как есть, — тихо спросил я.
— Ты думай как знаешь, но с таким отношением Иван на палубу корабля самолёт не посадит. Чуйка у меня.
— Тогда это нужно обсуждать не только со мной. С Иваном в первую очередь. Иначе, что это за коллектив, где мы не можем друг друга поддержать.
Сагит глубоко вздохнул и задумался. Причины его неуверенности в Иване мне непонятны. Промелькнула мысль, что Байрамов сам хочет сесть на корабль. Как бы забрать все лавры себе. Но тогда он бы не стал предлагать Ванину кандидатуру на эту почётную миссию. Хотя, может, передумал?
— Пошли переодеваться и на разбор, — сказал Сагит.
На разборе Иван не присутствовал. Удивительная вещь в нашем деле! Только что старший группы выражал неуверенность в его готовности, а тут его на разборе нет.
Через несколько минут я понял почему. Инженеры начали со всех ракурсов разбирать посадки Швабрина. Оказывается, Ваня пока не смог «побороть» привычку, выработанную за время лётной работы.
При обычной посадке на стандартную полосу, перед касанием самолёт нужно выровнять, отклоняя при этом ручку управления слегка «на себя». На палубу будет всё иначе. Здесь самолёт предстоит практически «шмякнуть» в районе аэрофинишёров. Перегрузка может достигать больше четырёх единиц. Отсюда и стойки шасси должны быть усиленны.
Для лётчика это означает, что нужно ручку управления отжимать «от себя». Не сделаешь это — будет перелёт.
— Ручка управления в его полётах смещается назад. В таком случае нельзя гарантировать попадание в посадочный блок. А именно в два центральных троса, — выступил один из инженеров.
— Перелёт, согласно замерам, 100 метров от края посадочного блока, — добавлял другой специалист.
Ничего критичного я пока не вижу. Всего-то Ване нужно приноровиться отжимать ручку управления «от себя» за одну-полторы секунды до приземления. Поймает этот момент и всё получится.
Неприятно было это слушать, но я всё же ждал адекватного решения Сагита. Такое ощущение, что весь этот разбор был предназначен для меня. Мол, смотри, что за лётчик твой Ваня!
— Скорость на касании пограничная. Может гак просто не выдержать… — продолжался перечень ошибок и отклонений от расчётов.
— Командир, достаточно, — тихо произнёс я Сагиту, сидя перед ним.
— Подожди. Есть ещё, кого не послушал.
— Хватит, — настойчиво повторил я.
Байрамов сделал паузу, но прекращать не собирался.